Я обязательно уволюсь. Маша Гаврилова

добраться и трудно уехать обратно. Вокруг не было кофеен третьей волны, к которым привыкли его друзья, только места, куда все боялись заходить. Я не боялась и изредка покупала ему шаурму, куриные крылышки или шашлык. Еду из любимых кафе и ресторанов он получал редко, только если кто-то заботился о нём и привозил что-то с собой из центра. Привычная еда и большой круг общения свелись к минимуму. Не к такой жизни он привык.

      Мы виделись только на ужинах, хотя раньше я могла проводить у него дома целый радостный день. Ужины были почти ежедневным ритуалом, на который старались приезжать и разные другие наши друзья. Так что мы с другом-которому-нельзя успевали обменяться парой общих фраз, а потом болтали уже в компании. Из-за работы я знала меньше новостей из его жизни, а он мало что понимал в моей. Работа украла целостность этой дружбы.

      Как-то раз я приехала с большим опозданием. Все уже радостно жевали арабьяту и галдели. Возникло знакомое чувство, что я – часть огромной семьи. Наверное, ещё и поэтому я так стремилась попасть на ужины. За столом были два незнакомых мне человека: остроскулая женщина и девушка. Женщина сидела с краю, молчала, ей было неловко, и я решительно направилась развлекать её. Мы пили вино, шутили что-то про вино и игнорировали остальную часть стола. Она рассказывала про себя: что уже около пяти лет нигде не живёт и всё время перемещается, потому что жизнь – одно большое путешествие. Это восхищало и одновременно не было мне близко – я чувствовала себя самой оседлой птицей на свете и не думала, что когда-нибудь смогу покинуть Москву.

      Мы напились, нас слегка шатало, мы держались за руки и посмеивались. Она смотрела только на меня, а я смотрела на неё. И я была готова уехать с ней в этот вечер, хотя никогда так не делала. Почти наступила ночь, все начинали собираться домой, разговоры становились мягче и тише. Женщине пришло сообщение. Она встрепенулась и сказала немного виновато: «Муж приехал». Я рассмеялась, как обычно не смеюсь, – низким грудным голосом. Она ушла и больше к другу не приходила.

      Такое общение периодически случалось со мной, друг был значимой персоной, персоной грата и имел больше знакомых, чем среднестатистический россиянин. И эти знакомые были красивые, интересные. Мне нравилось улыбаться им, очаровывать, нравилось весело шутить и находиться рядом. Друг относился к моим выходкам спокойно, а точнее обычно их даже не замечал. Он иначе видел вещи, и флирт ему был несвойственен. Или я не могла себе представить его флиртующим. Я ощущала его своим старшим братом, безопасной гаванью, родственной душой. Он был чемпионом заботы и бережности, и я оберегала отношения с ним, как самки животных – новорождённое потомство. Я чувствовала что-то материнское к этим отношениям.

4

      Однажды я искала базу с контактами для нового большого проекта. Папка не открывалась, требовался пароль. Пароль висел на стикере под экраном компьютера Ангелины. Она сама мне об этом сказала, улыбнулась и не сдвинулась с места. Надо было подойти к ней очень близко. Я напряглась так, что