.

парень вдруг понял, что его мозги не выдерживают такого напряжения. Не мог Ихтис погибнуть посередине пути. Да еще так глупо и бездарно. Нет, не могло этого быть! Голова тяжело болела, точно боги сдавили её обручем. Ноги ныли от долгих переходов, руки болели от прыганья по деревьям. Ссадины и царапины жгло. Жизнь казалась кучей навоза.

      А сумасшедший дуб, знай себе, шел, раскачиваясь из стороны в сторону. И это баюкало.

      Маркграф плакал. Нет, он не стыдился своих слез. Ему было девятнадцать, и он уже прошёл обряд посвящения в рыцари, но это, ровным счётом, ничего не доказывало. Он оставался мальчишкой, пусть избалованным, пусть начитанным, но – ребенком.

      Турниры все еще казались ему благородным занятием, а не обычным мордобоем. Слава воина чудилась самой высокой. И, как бы скептически не относился маркграф к Хранителям Мудрости, в его душе горел неугасимый огонёк веры в чудо.

      В общем, Тоскунел не заметил, как провалился в черную пропасть забвения. Это был даже не сон, а бегство от реальности.

      И снился маркграфу ведун.

      В маленьком городе шел дождь. Он лупил по крышам и стенам домов, загоняя людей и животных в укрытия. Дождь властвовал здесь безраздельно. Он был правителем: строгим, но справедливым. Просто, пришло его время. Осень.

      Ихтис сидел у окна. Но он был каким-то странным. Длинные черные волосы затянуты на затылке, но непослушные пряди все равно выбились и мешали. Лицо его было красным, и от этого на щеке хорошо был виден странный шрам, в форме руны «₪». Видимо, ведун только что закончил тренировку и отдыхал. Взгляд его был рассеян: он скользил по предметам, но не задерживался на них. И тут стало понятно, что показалось странным, – Ихтис был очень молод.

      В окно настойчиво билась бабочка-шелкопряд, невесть каким путем попавшая в дом. Казалось, она не понимает, что попади за прозрачную грань, как её тут же смоет дождём.

      Под потолком лениво жужжала муха.

      «Удивительно, – думал Ихтис, – но именно дождь стал той красною нитью, которая протянулась через всю мою жизнь. Когда мне очень плохо, когда приходят счастливые дни; всегда, когда маятник чувств раскачивает в любую сторону, обязательно идет дождь. Или снег. Странно, но отчего же мне все время кажется, что в этих серебряных нитях, связующих воедино небо и землю, высокое и низкое, рай и ад, – именно в них спрятана разгадка и имени, и судьбы. Забавно.

      Помнится, еще в детстве, когда мы жили в Ексноде, в дряхлой лачуге, учитель любил приговаривать, что согласно пророчествам Зеродара – великого и бессмертного – близится время, когда мир спасут Нилрем, Молодой Воин и Князь Дождя. При этом седой старичок смешно косил глазами и воздевал палец кверху, мол, он-то знает, кто этот загадочный князь, но не скажет».

      И Ихтиса понесла волна несвязных воспоминаний.

      Вот он, совсем мальчишка, бежит под дождем, и из-под босых пяток разлетаются брызги. И это – счастье.

      А вот Ихтис сдал последний экзамен, и стоит, привалившись к колонне, поддерживающей крышу. А на улице вовсю лупит летний и такой