Трансмиттер. Дмитрий Шестаков

позвал голос Зины.

      Он открыл глаза, и устало посмотрел на довольное, счастливое Зинино лицо.

      – Пить. – поперхнувшись сухим горлом, попросил он.

      Зина легко спорхнула с дивана, босиком на цыпочках убежала в кабинет, забрякала там графином, затем вернулась со стаканом воды. Пока Афанасий жадно пил, она снова уютно устроилась на диване.

      – Цветок будет жить? – спросила она.

      – Да, будет. – ответил он, распрямляя затекшую от неудобного сидения на табуретке спину. – Я ему оставил достаточно энергии, он сильный, поправится. – Свечение вокруг растения пропало, листья, потеряв тургорное давление, опали и теперь тряпками свисали на стол. Афанасий вылил в горшок недопитую воду из стакана, предусмотрительно оставленную специально для этого.

      – Цвет конечно опадет, но само растение должно выжить, я стараюсь не вычерпывать все до остатка. Не трогай его до завтра, листья легко повредить. Вечером перед уходом еще раз полей, только немного, четверть стакана, и шторы раздвинь, но на окно не ставь еще два дня.

      – Знаешь, я после тебя как заново рождаюсь, столько сил и энергии, десять лет долой! – радостно делилась впечатлениями Зина. – Послушай, у меня родственница есть, у нее ишемия сердца, ты можешь ей помочь? Она хорошо отблагодарит.

      – Нет, не смогу. Немного облегчить смогу, но не вылечить. В растениях мало энергии. Чтоб такую болезнь вылечить, надо гектар дубового леса извести, а дубы у нас не растут, соснового леса гектара два надо.

      – Так в чем проблема? – удивилась Зина. – Я найду выход на лесхоз, выпишут тебе хоть десять гектаров ради такого дела. Слава Богу, лесов у нас хоть отбавляй.

      – Нет, все равно не смогу, физически не смогу.

      – Ну а есть что-то посильнее растений? Ну, животные там, или люди?

      Афанасий устало ухмыльнулся, посмотрел на нее и ответил:

      – Это жизнь, понимаешь. Это значит обречь кого-то на мучения и смерть.

      – Тогда не у людей, у животных-то можно забрать? Их все равно тысячами на мясо забивают.

      – Все равно нет. – покачал он головой. – Мне никто не давал права распоряжаться чужой жизнью.

      Зина взглянула на часы и, надев туфли, стала поправляться, вертясь около зеркала.

      – Послушай. – сказала она. – Ты знаешь, какие перемены у нас на заводе грядут?

      – Ну, мужики что-то говорили. Покупают нас что ли?

      – Не то слово, покупают. Москвичи приходят к власти, а у них знаешь какая политика? Они скупают все в регионах, половину народа сразу выгоняют, остальным зарплату ставят минимальную и всю прибыль к себе в Москву забирают и там жируют на них. Качают деньги из регионов, а на людей им плевать. Так что смотри, Афанасий, не посмотрят на твои заслуги. И я за тебя не смогу заступиться, саму на улицу выгонят.

      Она вздохнула, закончила оправляться и вышла в кабинет. Афанасий,