Потусторонние шалости. Анастасия Нуштаева

было так, как она и представляла. Три ее одноклассника, похожие между собой, как братья, вырядившиеся на праздник в черные костюмы, стояли полукругом. Саша видела их со спины, но догадывалась, какое выражение на их лицах. Они улыбаются, но не добродушно, а хищно, как гиены из «Короля Льва». По лбу течет пот, вот, один даже попытался вытереть его рукавом пиджака. В такой одежде сейчас и стоять жарко, что уж говорить про драку.

      Потом один из них снял пиджак со словами:

      – Лучше сниму, а то будет жалко, если из-за тебя он порвется. Мамка его уже раз пятый зашивает.

      Говоривший повернулся лицом к Саше, отчего она вздрогнула. Но он ее не видел. Повесив пиджак на сучок дерева, он вернулся к друзьям. Надо же какой аккуратный. Видимо, мамка таких люлей прописала, что в очередной раз порванный пиджак стал бы смертельным приговором.

      Когда парень с пиджаком отошел, Саша наконец-то смогла увидеть того, чьи тяжелые вздохи она все это время слышала. У нее почти что вырвался раздраженный стон, когда она опознала этого человека. Стас. Опять.

      Он стоял, опершись о ствол широкого старого дерева. От одного взгляда на это дерево Саше почудились занозы по всему телу. Ей захотелось почесаться, но она не стала, чтобы не привлекать внимания. Зато Стас так хватался за старый ствол, будто он был его последней надеждой. Наверное, если б Стас его отпустил, то повалился наземь, потерял сознание, и эти хулиганы если б не прикончили его, то довели до больницы.

      Пиджака на Стасе не было, как и галстука, хотя Саша могла поспорить, что он просто не мог не надеть их на праздничную линейку.

      А еще у Стаса на лице была кровь. Саша не могла понять откуда она – из носа или из разбитой губы. Вероятно, и то, и другое. Стас так морщился и так хватал ртом воздух, что, казалось, кровотечение у него не только внешнее, но и внутреннее.

      – Ну что? – сказал тот, кто снимал пиджак. – Ты хочешь снова назвать меня маменькиным сынком?

      Саша скривилась. Ну что за детский сад?

      Прежде, чем ответить, Стас собрался с силами, поморщился, и плюнул справа от себя. Саша не видела, куда он попал, но была уверена, что теперь то место пропиталось кровью.

      – Не хочу… – наконец выдохнул Стал.

      Ребята обрадованно заулюлюкали.

      – Вот и моло… – начал один из них.

      Закончить не успел, потому что Стас его перебил.

      – Не хочу, но назову. Маменькин сынок!

      Саша цокнула, уже не боясь, что ее обнаружат. Хулиганы снова зашумели, но теперь не радостно. Ох уж этот Стас. Сам выглядит, как типичный маменькин сынок, но лезет, куда не просят. Просто ангелочек с открытки на Пасху – с русыми кудрявыми волосами, большими серыми глазами, и пухлыми губами с милой улыбкой. По крайней мере, когда она не запятнана спекшейся кровью. И к чему эта принципиальность? Сказал бы, что не хочет его никак называть, получил бы еще разочек, и пошел бы по добру по здоровому. А теперь с этой выходкой не ясно, когда хулиганы его отпустят.

      Стас даже попробовал улыбнуться, когда один из одноклассников Саши