Как мы охмуряли профессора в ВУЗе. Агата Богатая

педагог. – Верочка, вообрази, какая досада!

      И вместе с ним стала смеяться дама, которая все еще стояла в коридоре и изучающе сверлила меня взглядом. Мне сразу стало понятно, что женщина, которую старик назвал Верочкой, скорее всего, его супруга.

      До этого мне и в голову не могло прийти, что профессор может быть женат. Мне он представлялся каким-то бессмертным вампиром, который спит в гробу и живет в замке.

      А тут такое разочарование – обычная хрущевка с несвежим ремонтом и пыльным коридором, в котором перегорела лампочка.

      – Не знаю, на что вы рассчитывали, когда имели наглость явиться сюда. – Перестав смеяться, захрипел своим глухим прокуренным голосом профессор. – Но ваша мысль заслуживает внимания. С этим нужно ознакомиться подробнее. Проходите.

      Я все еще стояла на площадке подъезда, опасаясь того, стоит ли мне войти. Эта странная пара стала мне видеться маньяками. Во всяком случае, хохот их был недобрым и каким-то неестественным.

      Все еще испытывая ощущение неловкости, смешанное со страхом и дикой неуместностью всего происходящего, я вошла в квартиру.

      Женщина вдруг спохватилась и заорала:

      – Голубчик. А ведь твоя яичница, как всегда, сгорела.

      Она кинулась на кухню, из которой повалил дым.

      Самое интересное, что ни один мускул при этом на лице профессора не дрогнул. Он все еще стоял в темном коридоре и, прищуриваясь, старался внимательно меня рассмотреть.

      – Какая группа у вас? Геодезистов? Мелиораторов?

      – Инженер – эколог – я. – Выдавила из себя я.

      – Это интересно. – Пробормотал профессор. – Не могу вспомнить вас категорически. Видимо, вы ни одного моего предмета не посещали. Да и внешность у вас какая-то неброская. Стало быть, долги говорите у вас? Да чего же мы стоим? Сказано же – проходите.

      В это время та самая Верочка отчаянно боролась с пригоревшей яичницей на кухне, открывая все форточки и возмущаясь.

      Замечание про внешность меня зацепило. Я никогда не считала себя красавицей, но в то время уже подрабатывала в качестве фотомодели и даже просто модели в местных показах одежды.

      Следом за стариком, шлепающим в очень старых тапках, я прошла в большую комнату, по пути цепляясь тубусом за стоящие коробки и стопки книг в длинном коридоре и сваливая все это на пол.

      – Да что же вы такая неловкая! – Стал журить меня профессор, когда я задела какой-то гвоздь, торчащий из доски, и порвала колготки и в недоумении остановилась, осматривая ногу, из которой стала сочиться кровь.

      Комната, в которую мы зашли, была, к моему удивлению, просторной и светлой. Но старомодно обставленной. В глаза мне бросился старенький патефон и безумное количество книг и журналов, сложенных аккуратными стопками в шкафах и просто на стульях. Они (книги и пресса) были повсюду.

      Посредине стоял круглый стол, накрытый скатертью. Рядом еще один, видимо рабочий. С большой лампой и разбросанными чертежами на нем. От их вида (чертежей) мне снова стало плохо почти физически.

      И