Письма, 1926-1969. Карл Ясперс

Дельбрюка⁷, после чего работал редактором новостной службы и занимался самой разнообразной политической деятельностью. Старое имя можно оставить, в Америке принято, что женщина работает сама, и из-за своего консерватизма (а еще и потому, что мне хотелось, чтобы моя фамилия выдавала во мне еврейку) я вполне свыклась с этим обычаем.

      Теперь Вы, конечно, скажете, что я хожу вокруг да около того, о чем Вы действительно хотите узнать. Вам, конечно же, интересно, удалось ли мне в какой-то степени устроить свою жизнь. На этот вопрос нелегко ответить. У меня до сих пор нет гражданства, а удобства меблированных комнат не всегда удовлетворительны. Мы живем с моей матерью⁸ в меблированных апартаментах, слава богу, мне удалось вывезти ее во Францию после ноябрьских погромов⁹, а после привезти сюда. Понимаете, мне не удалось завоевать уважения. Я как никогда прежде убеждена, что достойная человеческая жизнь сегодня возможна только на периферии общества, где с той или иной степенью иронии каждый рискует быть забитым камнями или умереть от голода. Меня здесь довольно хорошо знают, и в определенных вопросах я пользуюсь у некоторых небольшим авторитетом, то есть они мне доверяют. Но причина кроется в том, что они знают, что я не смогу построить карьеру, основываясь на своих убеждениях или на своих «талантах».

      Возможно, примеры помогут объяснить, что я имею в виду. Если бы я хотела завоевать уважение, мне пришлось бы либо отказаться от вещей, связанных с иудаизмом, либо не иметь права выйти замуж за не-иудея. Оба варианта одинаково бесчеловечны и в определенной степени безумны. Все это звучит до ужаса напыщенно, хотя я имею в виду совсем другое. Ведь Вы справедливо замечаете: «счастливая Америка» – хотя на самом деле так называемое общество, основанное на здоровой политической системе, еще не успело стать настолько могущественным, что могло бы смириться с большим количеством исключений.

      Об Америке многое можно было бы рассказать. Здесь действительно существует что-то вроде свободы, а многие люди убеждены, что без свободы не прожить. Республика – не пустая иллюзия, а благодаря тому факту, что здесь нет национального государства и не существует никакой национальной традиции, повсюду царит атмосфера свободы или по крайней мере отсутствует фанатизм – при неудержимой потребности мелких националистических политических группировок в создании клик, плавильный котел не существует даже в виде заветной мечты, не говоря уже о реальности. К тому же люди здесь, как нигде в Европе, испытывают общую ответственность за общественную жизнь. Например, когда в начале войны все американцы японского происхождения ни с того ни с сего оказались в концлагерях, по стране прокатилась волна возмущения, которая до сих пор дает о себе знать. В то время я гостила у одной американской семьи в Новой Англии. Это были самые обычные люди, у нас бы их назвали «мещанами», они наверняка ни разу в жизни не видели японца. И они,