Крушение великой России и Дома Романовых. Воспоминания помощника московского градоначальника. В. И. Назанский

французской революции 1789 года слепо верили одержимые несбыточными мечтаниями поколения XIX века и в которых самоослепленное человечество более ста лет приучалось видеть источники прогресса и благополучия народов.

      Эта «религия социализма», в последние десятилетия открыто проповедуемая и в русских храмах науки, преподавалась со всевозможных ученых кафедр Западной Европы еще в первой половине XIX века.

      Русская дворянская интеллигенция того времени получала это революционное высшее «заграничное» образование… за счет рабского труда своих крепостных крестьян. В заслугах такого образования с особой гордостью признавался одержимый культом революции один из русских ее пророков – А.И. Герцен. В 1850-х годах он предсказывал, что социальные вопросы, перед которыми уже тогда трепетала вся Европа, разрешит Россия: «Европа боится социализма, принимая его за знамя беспорядка и ужасов, а у нас, напротив, социализм является радугой, пророчащей будущее народное развитие… Мы, то есть интеллигенция, получившая образование за границей, не более как средство, посредники между русским народом и революционной Европой… На крыльях социализма Россия может облететь Европу, дойти до Атлантического океана. Эта схватка России с Европой неминуема…»

      Только после величайших потрясений цивилизованных стран в 1914–1918 годах осознано, наконец, здравомыслящим человечеством, что этот «социализм» с его религией «социальной революции» оказался вовсе не радугой светлого будущего, а ядовитейшим кровавым туманом. В этом кровавом тумане и потонула несчастная Россия, на долгие годы злою волей фанатиков-трансформаторов превращенная в бесконечное кладбище братских могил бесчисленных жертв, замученных социал-демократической инквизицией XX века.

      Только после кровавого русского опыта, гибельного для России, но спасительного для прочих народов, началась ликвидация того наследства Французской революции, той злокачественной психической болезни, которая из рода в род поражала целый ряд поколений Европы…

      Война 1914–1918 годов, чуть не окончившаяся крушением всей европейской цивилизации, вскрыла наконец глубокий революционный кризис, в который Европа вступила задолго до 1914 года. Эта губительнейшая из войн была, в сущности, вторичной после Наполеоновских войн расплатой европейских народов все за ту же Французскую революцию: в жизни народов, как учит история, никакое насильственное и несвоевременное изменение естественного хода их развития безнаказанно не проходит.

      Об этом наши ученые-историки, благоговевшие перед Французской революцией и ее «завоеваниями», не преподавали, умалчивая и о том, что Французская революция также свершилась во имя «Франции единой и неделимой» – «La France une et indivisible!».

      Вот такой лозунг с первых дней революции 1789 года обязательно ставился в начале всех официальных актов революционных властей, даже на паспортах, уличных афишах и прокламациях.

      Как далеко это от провозглашенного русскими революционерами расчленения