Пазори. Валерий Горшков

подпёкшейся кровью ладонь. Девушка молча смотрела на неё несколько секунд, а потом подняла удивлённый взгляд.

      – Да поздно уже.

      – В смысле, как это? – не понял я. – Гангрена?

      – В раковине вымойте, – отмахнулась медсестра, закатив глаза.

      Опасаясь, что рану будет щипать, я нехотя подошёл к пристроившейся в углу раковине-тюльпану и открыл холодную воду. По истрескавшейся керамической чаше побежала розоватая вода и устремилась в клокочущий провал слива. Боли не было. Раскрыв ладонь, я увидел аккуратный разрез в двух-трёх верхних слоях кожи. Её загнувшиеся кверху края белели над внутренними, более розовыми. Капилляры казались не задетыми.

      – Но ведь кровь была! – удивился я, ощупав рану.

      Медсестра повела плечом, мол, понятия не имею, что там тебе могло привидеться.

      – Не ковыряйте больше, – сказала она.

      Рана действительно выглядела так, будто уже успела поджить, а я с неё содрал болячку. Девушка плеснула на повреждение прямо из пузырька хлоргексидином и в три-четыре оборота перевязала ладонь бинтом. Рука больше совсем не болела.

      Сверчком прострекотал смартфон. Поблагодарив медсестру, я проверил сообщения. Аня интересовалась, успеваю ли я. Сверился с часами. Следовало поторопиться. Я дёрнул дверь и почти втащил внутрь держащуюся за ручку девушку. Пришлось придержать её, спасая от падения.

      – Осторожнее, – попросил я.

      Чёрное крашеное каре, излишне тёмные тени и тональник мёртвенного оттенка, угольная помада, мешковатая одежда. Только в этот момент узнал в ней дочь коллеги, которая доучивалась на палеонтолога.

      – Лука, чего это вы тут? – спросил я. – Подслушиваете?

      – Да я это… – отмахнулась Лукерья, потирая висок, которым стукнулась о мой локоть. – Отвяньте.

      – Вот, верните отцу.

      Я протянул ей хар, однако она отдёрнулась и подняла руки, словно я угрожал ей.

      – Дрянь эту сами трогайте, – фыркнула девушка.

      Проходя в кабинет, она бросила что-то невнятное, последние слова были похожи на «инд а ти сь». Разобрать сказанное помешал внезапный спазм в ладони, который сопроводил приступ головной боли.

      – Что вы говорите? – переспросил я, оборачиваясь.

      – Издеваетесь? – прорычала она, ни то повторяя сказанное, ни то и впрямь раздражаясь от моих расспросов.

      Она уселась рядом с медсестрой, а я поспешил на парковку. Путь до поликлиники был недолгим, однако, как и полагается к вечеру, автомобили тромбами на перекрестках закупорили все основные городские артерии. Движение замерло. Приходилось наблюдать за обгоняющими медлительный поток пешеходами.

      С неба премерзко накрапывало. Чёрт разберёт – то ли пудра из снежинок, то ли капли дождя, мелкого словно брызги из пульверизатора. Ветер трепал волосы прохожих и голые ветки тополей на тротуаре. Становилось зябко даже в салоне. Так с виду не скажешь, что осень – больше походило на бесснежную зиму.

      Пришлось включить печку. Из дефлекторов вместе с омертвевшим сухим воздухом ударили пыль