Лафертовская маковница. Романтические повести XIX века. Василий Жуковский

она, – сделается темно, и мы, верно, ее застанем. Смотри же, Маша, поцелуй у тетки ручку и скажи, что ты соскучилась, давно не видав ее. Она сначала будет сердиться, но я ее умилостивлю; ведь не мы виноваты, что мой старик спятил с ума.

      В сих разговорах они приблизились к дому старушки. Сквозь закрытые ставни сверкал огонь.

      – Смотри же, не забудь поцеловать ручку, – повторила еще Ивановна, подходя к двери. Султан громко залаял. Калитка отворилась, старушка протянула руку и ввела их в комнату. Она приняла их за обыкновенных вечерних гостей своих.

      – Милостивая государыня тетушка! – начала речь Ивановна.

      – Убирайтесь к черту! – закричала старуха, узнав племянницу. – Зачем вы сюда пришли? Я вас не знаю и знать не хочу.

      Ивановна начала рассказывать, бранить мужа и просить прощенья; но старуха была неумолима.

      – Говорю вам, убирайтесь! – кричала она. – А не то!.. – Она подняла на них руку.

      Маша испугалась, вспомнила приказание матушки и, громко рыдая, бросилась целовать ее руки.

      – Бабушка сударыня! – говорила она. – Не гневайтесь на меня; я так рада, что опять вас увидела!

      Слезы Машины наконец тронули старуху.

      – Перестань плакать, – сказала она, – я на тебя не сердита: знаю, что ты ни в чем не виновата, мое дитятко! Не плачь же, Машенька! Как ты выросла, как похорошела!

      Она потрепала ее по щеке.

      – Садись подле меня, – продолжала она, – милости просим садиться, Марфа Ивановна! Каким образом вы обо мне вспомнили после столь долгого времени?

      Ивановна обрадовалась этому вопросу и начала рассказывать: как она уговаривала мужа, как он ее не послушался, как запретил им ходить к тетушке, как они огорчались и как, наконец, она воспользовалась отсутствием Онуфрича, чтоб засвидетельствовать тетушке нижайшее почтение.

      Старушка с нетерпением выслушала рассказы Ивановны.

      – Быть так, – сказала она ей, – я не злопамятна; но если вы искренно желаете, чтоб я забыла прошедшее, то обещайтесь, что во всем будете следовать моей воле! С этим условием я приму вас опять в свою милость и сделаю Машу счастливою.

      Ивановна поклялась, что все ее приказания будут свято исполнены.

      – Хорошо, – молвила старуха, – теперь идите с Богом; а завтра ввечеру пускай Маша придет ко мне одна, не ранее, однако, половины двенадцатого часа. Слышишь ли, Маша? Приходи одна.

      Ивановна хотела было отвечать, но старуха не дала ей выговорить ни слова. Она встала, выпроводила их из дому и захлопнула за ними дверь.

      Ночь была темная. Долго шли они, взявшись за руки, не говоря ни слова. Наконец, подходя уже к зажженным фонарям, Маша робко оглянулась и прервала молчание.

      – Матушка! – сказала она вполголоса. – Неужели я завтра пойду одна к бабушке, ночью и в двенадцатом часу?..

      – Ты слышала, что приказано тебе прийти одной. Впрочем, я могу проводить тебя до половины дороги.

      Маша замолчала и предалась размышлениям. В то время, когда отец ее поссорился