Жизнь ни за что. Книга первая. Алексей Сухих

после двухлетней работы над собой в Ленинграде, морской практики и поездки на целину физически ощущал свой интеллектуальный рост и качество понятий о познаваемом мире. Его развитие сказалось естественно и на имидже. Если два года назад мальчик из глубинки приехал в большой город и сменил гражданскую одежду на форменку, это ещё ничего не обозначало в его интеллектуальном росте. На улицах он отмечал провинциалов по неуклюжим плащам, и ногам, обутым в полуботинки с галошами. А зимой надевавших боты «прощай молодость» и шаровары с начёсом. И это было его родное, кровное понятие, что так и надо, что так тепло и недорого. И продвинутая молодёжь, одетая броско, вызывающе и попавшая под непристойный огонь вседозволенной критики, его привлекала чисто теоретически.

      Вернувшись с целины и прочувствовав, что стал свободным студентом, Леонид на сэкономленные деньги от работы матросом и целинником, выполнил экипировку в соответствии с критикуемой модой, своим познанием мира и интеллектуальным уровнем. Не так и просто было на небольшие деньги сделать это в далёком от столиц городе, но ему удалось купить прекрасные зимние ботинки из Чехии фирмы «Батя» на мощном протекторе и из самой, самой натуральной толстой кожи. К ним он купил китайские брюки из темносинего габардина, которые ему перешил в так называемые «дудочки» портной при общежитии. И ещё купил удлиненный пиджак из Болгарии неопределённого цвета, что-то коричневое с красным. Всю одежду он дополнил ярким галстукам с тоненьким узелком, а на голове летний ёжик превратил в шикарный кок. И стал Леонид точной фигурой, которые продолжали изображать во всех СМИ, и обзывали «стилягами». Но это его уже не смущало. Леонид познавал мир и развивался. И своим внешним видом показал, что встал на сторону стиляг. Это было ещё совсем не безопасно. В стране продолжалась оголтелая борьба за чистоту нравов, против вредного влияния Запада, которое продвигали «СТИЛЯГИ». Была настоящая травля. Все СМИ, а комсомольская пресса особенно,27 забросив насущные проблемы, обрушивалась ежедневно и ежечасно на молодых людей, которые надели брюки зауженные больше, чем у комсомольских вождей или сделали причёски полохматей, или кок начесали. Комсомольские райкомы и комитеты били в барабаны, воспитывали, угрожали, применяли санкции против всех, кто старался выглядеть не так, как прописано в инструкциях. Бедного «МИШКУ» миллионы раз обстригали во всей прессе, начиная от центра и кончая многотиражками предприятий и ВУЗов. А что было плохого в том, что парень или девушка хотели выглядеть модно, раз жизнь стала лучше. И появилась впервые после войны возможность это сделать. Да! Музыка и песни стали отходить от военной темы. Не всю же жизнь петь один синий платочек. Ведь до 55 года пела фактически одна Клава Шульженко под рояль. А «Мишка» – ну самая скромная песня, в которой, правда, ни слова не было про строительство Коммунизма

27

Сугробин прочитал в местной молодёжке один раз целую поэму, высосанную местным поэтом из всей пятерни своих тощих пальцев и даже запомнил четыре строчки: «Пьёт кампания шартрез, пляшет буги – вуги. Через юбочный разрез ножка у подруги розовеет сквозь туман…» и т. д «Ну разве можно обвинить в бездуховности компанию, которая пьёт шартрез, а не денатурат?» – сказал он Клещёву по этому поводу.