Открытие мира. Вячеслав Панкратов

наконец ящик не замер напротив Альки на одном месте, уставившись в него своим выпученным стеклянным глазом. Шевелюра последний раз выскочила из-под ткани, мужчина удовлетворенно замер, критически оглядел Альку, затем накинул на глаз ящика черную крышку, что-то громко перещелкнул за ним и что-то сказал женщинам.

      Все разом заговорили, показывая Альке на ящик:

      – Смотри, смотри туда, сейчас вылетит птичка!

      Алька замер в ожидании, глядя на ящик и не понимая, откуда в их комнате может взяться птичка и откуда она может вылететь. Не из цветов же, стоящих на подоконнике, ведь форточка у окна была закрыта, или, может быть, из ящика из-под тряпки, но Алька хорошо видел, что глаз у ящика стеклянный и пролететь через стекло птичка никак не может. И какое вообще отношение имеет эта птичка ко всему происходящему?.. Но веселый рыжий уже взялся рукой за крышку глаза, ловко сдернул ее – все напряженно замерли, а рыжий, очертив крышкой в воздухе два круга, снова ловко накинул ее на место. Женщины радостно загалдели и задвигались, словно свершилось какое-то событие, никакой птички ниоткуда не вылетело, а рыжая шевелюра снова затанцевала вокруг ящика, одновременно шутя и что-то объясняя женщинам. Затем мужчина подхватил свой ящик под брюхо, сдвинул ему ноги-палки и поплыл с ним из комнаты в дверь, раздвигая облепивших его женщин. Женщины потянулись за ним.

      Голоса стихли, и в комнате остались только мама и Рита. Алька сидел, не понимая, что же здесь происходило: почему в комнате было так много незнакомых людей, почему они так суетились, кто был этот мужчина с ящиком и необыкновенными волосами и зачем все кричали Альке про какую-то явно несуществующую птичку, вылета которой, судя по всему, никто и не ожидал, только зачем-то хотели, чтобы Алька смотрел вперед. Еще он запомнил подошедшую к нему мать, что-то говорившую ему и гладившую его по голове, сестру, с улыбкой заглянувшую ему в лицо снизу вверх и что-то сказавшую, но тут от разнообразия впечатлений и одновременно нахлынувших мыслей на него снова начал надвигаться туман, звуки стали затихать, и Алька закачался, поплыл куда-то, унося с собой в памяти светлую картину комнаты, полоскание женских тел и необыкновенную фигуру кукольного человека с рыжим ореолом вокруг головы. Выход в свет состоялся.

      Впоследствии ни мать, ни сестра не могли вспомнить этого эпизода из их жизни и удивлялись деталям, которые описывал Алька. Алька, в свою очередь, был поражен, как можно было забыть эту великолепную картину и рыжую шевелюру фотографа над клетчатым пиджаком. Как достоверный факт имелась фотография, привезенная из эвакуации, на которой Алька с влажными от слез широко раскрытыми глазами и полуоткрытым от удивления ртом сидит на кровати в одной вязаной распашонке, глядя чуть поверх объектива, и стыдливо прикрывает ладонью то, что и следует прикрывать мужчине, оказавшемуся без штанов. Как помнил Алька, стыд был здесь абсолютно ни при чем, потому что о штанах он тогда даже не подозревал; просто его покачивало со сна, и, чтобы удержать равновесие, он инстинктивно