Паница. Татьяна Мосалева

на гряду над Велесовым болотом, он постарался забыть столичную жизнь, но Васька на время учёбы поселилась тут. Привела квартиру в относительный порядок: отмыла, подкрасила, придала жилой вид. И когда Игнат приезжал в город, они устраивались на кухне и расписывали, в промежутках между лекциями по НЛП, которые Игнат теперь изредка читал в двух-трёх медицинских институтах города, часы походов в театры, на выставки или просто прогулки по любимому городу.

      – Васька, тебе не одиноко в этом огромном городе? – спрашивал её отец, выглядывая из кухни (потому, что в дни приездов кашеварил всегда он сам), – познакомилась бы с кем, может и подружилась бы.

      – Нет, мне не скучно. Я никогда не бываю одна. У меня есть Я, и мы всегда точно знаем, как себя развлечь.

      – «Нечего было и спрашивать, – думал Игнат, – как будто сам не знаю, что ещё не затянулась рана предательства. И затянется ли? Искалечили нежную душу. Эх, какую красоту загубили», – в отчаянье думал Игнат.

      – На рубцах кожа толще. Тебе ли не знать, – выкрикивала из комнаты Васька, – не беспокойся, красота моя девичья не увянет. Отыграемся ещё, дай время. Некогда мне пока. Позже – на третьем курсе, когда будем проходить сексуальную магию. Там будет много практики. Не переживай. Ещё просить будешь, чтобы притормозила. Но не сейчас. И не как будто – а слышу. Всю зиму тренировалась.

      – Ай да ты! Этому на кафедре вас учат?

      – Ага. Только в Праге. В школе ведьм, на факультете яснослышания и ясновидения.

      – Хорошая шутка.

      – Хорошие учителя.

      Игнат всегда возвращался домой нагруженный книгами из букинистических магазинов, распечатками лекций по психологии, последними номерами научных журналов, привезёнными коллегами из зарубежных поездок. Поэтому они с Василием заранее договаривались, и тот приезжал к поезду встречать его, отмахав триста вёрст до Вельска.

      Васька, накануне отъезда отца, носилась по магазинам в поисках копчёной колбасы, ванильных сухариков, конфет в фирменной ленинградской упаковке и индийского чая со слоном.

      – Господи, Васька, да зачем ты меня каждый раз так нагружаешь, как будто, я еду на остров Голодай.

      – Знаешь, как я любила, когда в Паницу приезжали бурлаки из города. Они всегда привозили что-нибудь необыкновенно вкусное: кекс, или виноград, или пастилу. Завтра съезжу в Невский универсам, куплю ананас.

      – Не езди. Только время потеряешь. Всё равно твой незрелый ананас не оценят и коровам скормят.

      Теперь, когда дети разъехались, и он остался один на Калевалихе, он часто гостил у Пестовых в Панице. Вот и сейчас, выгружая городские гостинцы, он планировал пожить у них пару дней.

      – Игнат, а твёрдого сахару мне привёз? – спрашивала, сильно сдавшая за последние годы, баба Оля.

      – Спрашиваешь! Конечно, привёз. И тесьму, что Софья заказывала, привёз. И сигареты болгарские, какие ты, Василий, просил –