Я посетил сей мир. Дневники, воспоминания, переписка разных лет. Книга вторая. Владимир Бушин

Н. Хрущева, где он сказал: «Хороший литературный критик даже для самого видного писателя может сделать очень многое: умная критическая статья – это как бы своего рода березовый веник. Париться с веничком дело не плохое, потому что открываются поры и тело начинает лучше дышать, жить становится легче». Что ж, золотые слова. А голик это уже обтрепанный веник без листьев, скорее уже дубинка. Вот я и написал в этой статье о двух видах критики.

      Критика-голик процветала тогда в «Литгазете». Сергей Смирнов возглавлял ее недолго, но за это время и он сам, и его заместитель Михаил Кузнецов, и завотделом критики Кузнецов Феликс дали отменные образцы поисков разного рода супостатов – от писателей, будто бы защищавших и оправдывавших власовцев, в чем обвинялись Всеволод Кочетов, Анатолий Калинин и Сергей Воронин, до русских националистов в образе ленинградского критика Вадима Назаренко.

      Вот с каким пылом Смирнов обличал Воронина за рассказ «В родных местах»: «Не только от своего имени, но именем миллионов солдат, именем матерей, вдов и сирот, чьи близкие не вернулись с войны: писатель выпустил этим рассказом пулю, направленную против одного из самых святых и непреложных принципов нашей партии, нашего народа, против стойкости в борьбе с врагом, против непримиримости ко всей подлости и прежде всего к высшему проявлению подлости – к измене Родине».

      Рассказ действительно заслуживал критики, но чтобы уж так! А в нем и было-то всего семь страничек.

      А в связи с обвинением в русском национализме журнала «Звезда» я писал в своей статье: «Литературная газета» высосала из пальца и с грохотом представила миру попытку о «чуть ли не проповеди русской национальной исключительности» белорусом В. Назаренко на страницах журнала, где главный редактор армянин Г. Холопов (Холопян), его заместитель украинец П. Жур, а член редколлегии по критике, несущий прямую ответственность за статью, еврей А. Дымшиц. Под пером умного журналиста редколлегия этого журнала могла бы быть представлена на страницах всесоюзной газеты как живой пример в литературном деле дружбы наших народов и национальностей». А ведь русским был Смирнов-то, только жена не русская, но какая бдительность и рвение против русского духа! Да не духа даже, а малейшего русского дуновения.

      А его заместитель Михаил Кузнецов (куда он потом девался?) выступил со статьей, зловеще и грозно озаглавленной «Невежество? Нет, хуже!..» Он усмотрел в статье молодого критика К.Токарева групповщину, злостное намерение столкнуть лбами писателей, посеять раздор и вражду. Да как же, говорит, критику нравятся «Последние залпы» Юрия Бондарева и не нравится «Пядь земли» Григория Бакланова, он хвалит повесть Ивана Стаднюка «Человек не сдается», но у него какие-то претензии в роману Симонова «Живые и мертвые» – разве это не лоб в лоб, разве не посев распри! Я по этому поводу писал: «Что ж, в таком случае надо зачислить в групповщики, ну, хотя бы и Льва Толстого, который вообще отрицал Шекспира, предлагал исключить его из Союза писателей, и восхищался Чеховым. Так что, раскалывал мировую литературу? Сталкивал лбами двух классиков?»

      А уж что писал ныне здравствующий Феликс Кузнецов в статье «По