Декабристы и русское общество 1814–1825 гг.. Вадим Парсамов

прочтут», Местр снял его, сохранив религиозную терминологию лишь в названиях некоторых глав[294]. В русле христианского учения о чуде Местр рассматривает Французскую революцию как чудо. Ее причины он видит не в социальных противоречиях, а в прямом вмешательстве Божества в человеческие дела: «Французская революция и все, что совершается в настоящий момент в Европе, – такое же чудо, как и внезапное созревание плодов дерева в январе». Впечатление от революции как чуда усиливается еще и потому, что она поразила Францию – страну, стоящую «во главе религиозной системы». Роль Франции в новой истории, как ее понимает Местр, вполне сопоставима с ролью еврейского народа в древней истории. Франция – новый Израиль. Ей многое дано от Бога, но с нее и спрос особый. Она получила возможность влиять на все европейские страны, но злоупотребила своим положением. Вместо того чтобы вести народы к предопределенной Богом цели, она развратила Европу. «Поэтому не следует удивляться, что ее возвращают обратно столь ужасными средствами»[295].

      Гнев Божий, обрушившийся на Францию, как бы случаен, но вместе с тем вполне закономерен. Когда люди сознательно или бессознательно стремятся к разрушению высшего порядка (воплощением которого на земле является Католическая церковь) и тем самым уклоняются от пути, предначертанного Богом, их закономерно постигает Божья кара. При этом степень вины прямо пропорциональна просвещенности исторических деятелей. Намерения осуждаются строже, чем непосредственное исполнение.

      Философы, подготовившие своими сочинениями революцию, намного опаснее самых радикальных революционеров. Первые несут всю полноту ответственности за разрушения, которые повлекла за собой революция. Вторые всего лишь послушные орудия Провидения, карающего развращенный философией народ. Поэтому для Местра «этот Вольтер, которого восторженные поклонники в своем ослеплении внесли в Пантеон, может быть, более виновен перед Божьим судом, чем Марат, потому что, может быть, он создал Марата и, безусловно, принес больше вреда, чем он»[296]. Точно так же деятели раннего этапа революции, утверждавшие права человека, хуже якобинцев, нарушавших эти права самым жестоким образом.

      Перекладывая всю ответственность за кровь на тех, кто в действительности ее менее всего желал и, возможно, сам того не понимая, выпустил джинна из бутылки, Местр, противореча себе, дает высокую оценку деятельности якобинского правительства, ставя ему в заслугу сохранение целостности Франции. Показывая, что не люди управляют революцией, а революция людьми, он пишет: «Чем больше наблюдаешь за внешне наиболее активными действующими лицами революции, тем больше находишь в них что-то пассивное и механическое. Не будет излишним повторить, что не люди ведут революцию, а революция использует людей. Очень верно, когда говорят, что она идет сама собой. Эта фраза означает, что никогда Божество не проявляло себя таким ясным образом ни в каком человеческом событии.

294

Мaistre J. de. Ecrits sur la Révolution. Paris, 1989. P. 91. («Догадки о путях Провидения во Французской революции», «О Французской революции, рассматриваемой с точки зрения ее антирелигиозного характера», «Отступление о христианстве», «О Божественном влиянии на политические дела»).

295

Ibid. P. 94, 98.

296

Ibid. P. 100.