Серебряные тени. Райчел Мид

я увидела у Шеридан шприц, то подумала, что меня ждет экстремальное обновление татуировки. Например, такое – вместо маленьких порций зачарованной туши она собралась вкатить мне чудовищную дозу, которая заставит меня быть покорной и послушной.

      «Это не имеет значения, остынь, – приказала я себе. – Использование магии меня защищает, какие бы объемы они ни использовали».

      Хотя я себя убедила, я не была стопроцентно уверена, так ли все обстоит в действительности.

      А в конце концов оказалось, что Шеридан задумала нечто совершенно иное.

      – Наш последний разговор дал мне надежду! – посетовала она, всаживая иглу в мою руку. – Даже не верится, что предоставленная самой себе, ты не продержалась и часа.

      Я едва не произнесла: «Привычка – вторая натура», – но быстро сообразила, что, если хочу добиться прогресса, мне необходимо демонстрировать раскаяние.

      – Мне очень жаль, – заныла я. – Само вырвалось. Я принесу Гаррисону свои извинения, если только…

      Странное ощущение возникло у меня в желудке: оно началось как легкий дискомфорт, но, стремительно нарастая, превратилось в сильнейшую тошноту, которая целиком завладевает телом. Казалось, у меня в животе поднимается приливная волна. Голова чудовищно заболела. Я ощутила, что у меня поднимается температура, вся кожа покрылась потом.

      – Меня сейчас вырвет, – пробормотала я.

      Мне хотелось выскользнуть из кресла, но я была надежно закреплена ремнями.

      – Нет, – заявила Шеридан. – Не стошнит. Пока. Наслаждайся зрелищем.

      Подлокотники и подголовник не позволяли мне повернуть голову, заставляя смотреть прямо перед собой, на экран. Он загорелся, и я приготовилась увидеть ужасающие картинки. Однако вместо них я увидела… мороев. Веселых. Дружелюбных. И детишек мороев.

      Каждый из них занимался обычными делами. Они играли, ели в ресторанах…

      Меня мутило, и я не могла как следует разбираться в непонятных изображениях. Поэтому я отчаянно боролась с рвотными позывами. А тошнота была именно такого толка – ты знаешь, что тебе станет лучше, если тебе удастся просто избавиться от отравы. Но почему-то Шеридан оказалась права. Я не могла вызвать у себя рвоту, как бы мне этого ни хотелось. Вот мне и приходилось сидеть, испытывая отвратительные, разъедающие нутро приступы, которые терзали мои внутренности. Меня захлестывали волны муки. Трудно поверить, что во мне уместилось столько кошмарных ощущений! Я застонала и закрыла глаза – в основном чтобы голове стало чуточку легче. Но Шеридан истолковала мое поведение иначе.

      – Не советую, Сидни, – произнесла она. – Послушай знатока: все будет гораздо легче, если будешь смотреть добровольно. У нас есть способы держать твои глаза открытыми. И уверяю, они тебе не понравятся.

      Я сморгнула слезы и уставилась экран. Сквозь страдания я попыталась понять, почему Шеридан столь важно, смотрю ли я на изображения счастливых мороев. Какое это имеет значение, если меня наизнанку выворачивает?

      – Вы стараетесь… – Я подавилась,