Ночевала тучка золотая. Солдат и мальчик. Анатолий Приставкин

на крыльце поднял палец и долго что-то слушал. А когда грохнуло в очередной раз в горах, произнес:

      – Слышите? А?

      – Мины рвут, – определил Колька самоуверенно.

      – Ха! Мины… – совсем без улыбки осклабился Илья. – А мы, жалкие переселенческие сучки, огня не жжем, боимся… Боимся! Это разве жизнь? – Он пнул зло попавшую под ноги козью шкуру.

      – Кого? – опять спросил Колька.

      – Чертей! – крикнул Илья и подтолкнул их к дверям.

      10

      Произнеся привычное: «Это ведь непонятно, что происходит!» – директор уехал в Гудермес, – что за Гудермес, какой он, где находится, братья не знали, – и колония понемногу стала расползаться. Поволокли в станицу матрацы, подушки, остатки мебели, меняли на картошку, на прошлогоднюю кукурузу.

      Притащили плоский камень, грохнули прямо посреди спальни – Сашка придумал! – и трое занялись работой. Один клал зерно на камень, второй ударял по нему другим, поменьше, третий ладошкой сгребал крошево в консервную банку. В этой банке потом варили из дробленого зерна кашу.

      Не очень уверенно, но упорно обирали поля километр за километром, расширяя зону вокруг колонии, хотя особенно обирать было нечего. Кукуруза еще не вызрела, а картошка росла лишь у станичных. Но там ее стали охранять!

      Однажды хозяева с дубьем гнались за колонистами аж до самых ворот и только чудом не прибили. Но прокричали с угрозой, чтобы все слышали: «Еще станете копать, урки бесштанные, дома пожжем! По ветру пустим!»

      Колонисты отвечали:

      – Деревенские ублюдки! Катитесь отсюда! Мы вашу деревню раньше спалим!

      – Березовская вошь, куда ползешь! Под кровать… Дерьмо клевать!

      – Ну, смотрите! Как загоритесь, так и знайте!

      – Сами поможем! – заорали в голос колонисты. – Пропадите вы с этим Кавказом! Чтобы вас тут моль сожрала! Чтобы вас тут кинжалами всех порезали! Кулаки недобитые!

      Во все горло заорали:

      Мой товарищ, мой товарищ острый нож,

      Ох, да сабля-ли-хо-дей-ка!

      Пропадешь ты не за грош, не за грош!

      Жизнь на-ша копей-ка!

      Ребята о кинжалах – так, к слову помянули. Но станичные примолкли и с оглядкой удалились. И больше сюда не заходили.

      Вокруг техникума теперь каждый вечер стояло зарево от костров. Каждый колонист, объединив усилия с несколькими другими, разжигал огонек из сушняка и старой травы и варил какое-нибудь хлебово, чаще всего в консервной банке.

      Братья тоже пустили в дело свою картошку и несколько кукурузных початков, выменянных у проводника Ильи на матрацы.

      Илья, покачав головой и осмотрев матрацы, полез куда-то под крышу, принес несколько початков желтой, тверже камня кукурузы и опять наставительно, серьезно напомнил: «Одежа нужна. Там ее навалом, говорят… Тащи одежу!» С тем и выпроводил.

      Однажды сидели братья у костра. В жестяной банке с дужкой из проволоки кипело хлебово из корней камыша, которого тут у речки росло предостаточно: кукурузы хватило ненадолго.

      Сашка,