Студент 2. Рафаэль Дамиров

я тебя понял, – сказал я серьезно.

      Тем часом мы поднялись на третий этаж. На лестничных площадках здесь было всего по две квартиры – чрезвычайная редкость в ту эпоху.

      – Нам сюда, – указала Алиса и загремела замком, отпирая массивную двустворчатую дверь. В ту же секунду за дверью поднялось неистовое тявканье: ясно было, что брешет какая-то собачья мелочь.

      – Тихо, Макс! – рявкнул басовитый мужской голос, на что невидимый Макс не отреагировал, а залился пуще прежнего.

      Алиса улыбнулась:

      – Ну вот, знакомство начинается…

      Гавканье приглушилось. Похоже, Макса загнали в какую-то из комнат и дверь закрыли. Я ступил в прихожую.

      Меня встречал, покровительственно ухмыляясь, представительный коренастый мужчина средних лет, чья темная шевелюра была как бы припорошена артистически-благородной сединой, а миниатюрная бородка-эспаньолка, тщательно, с любовью ухоженная, была совершенно седая.

      Вот почему художники все поголовно бородатые? Кисточки, что ли, халявные делают из своей волосни?..

      – Здравствуйте, здравствуйте, – с барскими модуляциями заважничал живописец, – милости просим… С кем, с позволения сказать, имею честь?

      – Василий, – я протянул руку, и он охотно ответил крепким пожатием.

      – Василий! Превосходно. Прекрасное имя. Многие, с позволения сказать, наши мастера кисти… Верещагин, Суриков…

      Не договорив, он вдруг обернулся и рявкнул:

      – Нина Григорьевна! – так, что Макс за дверью, наверное, усрался от бешеного лая.

      Из-за дальнего угла прихожей высунулась очень миловидная, но какая-то навсегда испуганная невысокая женщина.

      – Да? – пролепетала она.

      – Что у нас со столом?

      – Все готово, Константин Валентинович… Здравствуйте!

      Это она сказала мне, робко улыбаясь.

      Во, блин! Какие высокие отношения процветают в этом богемном царстве.

      – Прошу! – Константин Валентинович роскошно повел рукой в глубь квартиры, откуда не менее роскошно тянуло запахами пряностей и чего-то не то жареного, не то запеченного.

      Про «глубь» квартиры – не метафора. Сталинская жилплощадь оказалась причудливо запутанной: извилистый длинный коридор, и двери, двери, двери… По мере продвижения аппетитные запахи усиливались, и вот, наконец, мы вступили в зал с великолепно сервированным круглым столом в центре.

      Водка в хрустальном графине, молдавский коньяк «Дивин» в высокой изящной бутылке, красное «Саперави» с вишневой этикеткой. Холодные закуски: соления, салаты, фрукты, мясные и рыбные нарезки. А посреди стола на овальном блюде – запеченный до бронзовой корочки гусь. Похоже, с яблоками и черносливом. Ну, точнее вскрытие покажет.

      Мой цепкий глаз мгновенно ухватил, что стол накрыт на пять кувертов. Несложный подсчет – присутствуют четверо. Макса выводим за скобки. Кого я еще тут не видел?..

      Точно в ответ на мой вопрос вдалеке затрещал дверной звонок.

      – Нина Григорьевна! – гаркнул хозяин. – Открой.

      И