Студент 2. Рафаэль Дамиров

сказал я. – Была статья в журнале.

      Она помолчала. И странно изменившимся голосом произнесла:

      – Лодка и весь экипаж бесследно пропали в Саргассовом море. То есть в этом самом проклятом треугольнике.

      Я вновь крутанул в памяти всю известную мне информацию, включая постсоветскую, об исчезновении нашей АПЛ в 1970 году в западной части Атлантического океана. Нет. Ничего не вспомнил.

      Лариса вздохнула:

      – Хочешь верь, хочешь нет, но с самого начала, как только они ушли в тот рейд, у меня на сердце неспокойно было. Не хотела верить в это, сама себя уговаривала. Да чувствовала, что не уговаривается…

      Разумеется, официально всей правды не узнали даже родственники членов экипажа. Но сарафанное радио никто не отменял, и данное средство массовой информации быстро разогнало по североморским гарнизонам зловещие слухи, в которых неизвестно, что было правдой, что неправдой. Если собрать все это в кучу, то выходило примерно следующее.

      В какой-то момент с борта субмарины в штаб Краснознаменного Северного флота полетели радиограммы, вогнавшие сотрудников штаба в ступор. Отказ навигационного оборудования… звуки неизвестного происхождения, наблюдаемые гидроакустиками… состояние психомоторного возбуждения, наблюдаемое сразу у нескольких членов экипажа…

      – Ты понимаешь? – Лариса уставилась мне прямо в глаза. Прошлое не отпустило ее. – Понимаешь?! У них там началось что-то необъяснимое.

      Я кивнул.

      – А дальше пошло еще хуже, – сказала она.

      Глава 5

      Я ощутил, как при этих словах легкий холодок пробежал по спине. Не от страха или испуга. Нет, конечно. Скорее, это была эмоция читателя или зрителя триллера. В предвкушении если не кульминации, то одного из сюжетных пиков.

      Лариса зачем-то обернулась и понизила голос:

      – Дальше началось что-то совсем необъяснимое.

      И в штабе Северного флота, и в Главном штабе ВМФ, и в Генеральном штабе все уже стояли на ушах, когда с борта подлодки полетели радиограммы, взрывающие мозг.

      «Пытаемся всплыть… не поддается управлению… продолжаем (неразборчиво)… глубина…

      Это был последний более или менее вменяемый радиообмен. Опять же по слухам, запись исследовали психологи и охарактеризовали голос передающего (кто именно это был, определить не смогли) как «сильно взволнованный, демонстрирующий состояние, близкое к стрессовому». А затем радиостанция субмарины перешла на азбуку Морзе.

      Конечно, радисты в Мурманске легко читали точки-тире. Вот только понять не смогли. Связного смысла в них не было. Бредовые отрывки, из которых так и не сумели собрать систему.

      Сперва прозвучало слово глубина – ну, в общем-то, понятно, хотя шубы из этого не сошьешь. Потом: сумрак – черт его знает, слово какое-то уж совсем не военно-морское. А потом передатчик несколько раз отчетливо отбил слово тень. Вот так: тень. Тень. Тень. И все на том. Подлодка умолкла. Навсегда.

      Лариса прерывисто вздохнула.

      – Помнишь