Потоп. Огнем и мечом. Книга 2. Генрик Сенкевич

встретили, когда я шел уже на постой в Поневеж. Я бы и без них сюда приехал.

      – Пей же, пан Анджей!

      – Я бы для тебя, моя панна, и отравы выпил!..

      – А про смерть дедушки и духовную ты только от лауданцев узнал?

      – Про смерть – от них, помяни, Господи, душу моего благодетеля! Не ты ли это, панна Александра, послала ко мне этих людей?

      – Ты, пан Анджей, такого не думай! У меня на мысли одна печаль да молитва была!

      – Они то же мне толковали… Ох и гордые сермяжнички! Хотел я их за труды наградить, так они как напустятся на меня: это, может, говорят, оршанская шляхта в руки глядит, а мы, лауданцы, не таковские! Крепко меня изругали! Послушал я их да и думаю себе: не хотите денег, дам-ка я вам по сотне плетей.

      Панна Александра за голову схватилась:

      – Иисусе Христе, и ты это сделал?

      Кмициц посмотрел на нее с удивлением:

      – Не пугайся, панна Александра. Не сделал, хоть как гляну на такую вот шляхетскую голытьбу, что за ровню хочет нас почитать, так с души у меня воротит. Думал только, ославят они меня безо всякой вины насильником да перед тобой еще оговорят.

      – Какое счастье! – со вздохом облегчения сказала Оленька. – А то бы я и на глаза тебя не пустила!

      – Это почему же?

      – Убогая это шляхта, но старинная и славная. Покойный дедушка всегда любил их и на войну с ними ходил. Весь век они вместе прослужили, а в мирное время он их дома у себя принимал. Старая у нас дружба с ними, и ты уважать ее должен. Есть ведь у тебя сердце, и не нарушишь ты святого согласия, в каком мы до сих пор жили!

      – Да ведь я ничего не знал, разрази меня господь, не знал! И признаюсь, не лежит у меня душа к этой нищей шляхте. У нас так: коль ты мужик, так мужик, а шляхта все родовитая, на одну кобылу вдвоем не садятся. Право же, такой голи равняться с Кмицицами или Биллевичами – все едино что вьюнам со щуками, хоть и вьюн и щука одинаково рыбы.

      – Дедушка говорил, что богатство ничего не стоит, кровь и честь – вот что важно, а они люди честные, иначе дедушка не назначил бы их моими опекунами.

      Пан Анджей от удивления глаза раскрыл:

      – Опекунами? Дедушка назначил их твоими опекунами? Всю лауданскую шляхту?

      – Да. И не хмурься, пан Анджей, воля покойного свята. Странно мне, что посланцы не сказали тебе об этом.

      – Да я бы их!.. Нет, не может быть! Ведь тут добрых два десятка застянков… И все эти сермяжники тут судят и рядят? Неужто и со мной будут судить и рядить, раздумывать, по душе ли я им или нет? Эй, не шути, панна Александра, а то у меня кровь кипит!

      – Я не шучу, пан Анджей, истинную правду говорю тебе. Не будут они судить и рядить; и коль ты, по примеру дедушки, станешь им за отца, не оттолкнешь их, не будешь чваниться, то не только их, но и мое сердце покоришь. Буду я с ними помнить это до гроба, до гроба, пан Анджей!..

      В голосе ее звучала нежная мольба; но морщины у него на лбу не разгладились, он по-прежнему хмурился. Правда, подавил вспышку гнева, только