Потоп. Огнем и мечом. Книга 2. Генрик Сенкевич

когда блеск ее стал внезапно мешаться и сливаться с красным светом, словно вырвавшимся из-под земли; небо алело все больше и больше, точно от встающей зари, пока наконец багровое зарево пожара не залило всю окрестность. Море огня бушевало над огромным застянком Бутрымов, а дикий солдат Кмицица в дыму, огне и пламени, столбом вырывавшемся вверх, крушил перепуганных и ослепших от ужаса людей.

      Повскакали с постелей жители ближайших застянков. Гостевичи Дымные, Стакьяны, Гаштовты и Домашевичи собирались толпами на дорогах, перед домами и, глядя в сторону пожара, передавали из уст в уста страшную весть: «Верно, неприятель ворвался и палит Бутрымов… Это небывалый пожар!»

      Гром ружейной пальбы, долетавший по временам, подтверждал это предположение.

      – Идем на помощь! – кричали те, что посмелей. – Не дадим погибать братьям!

      …дикий солдат Кмицица в дыму, огне и пламени, столбом вырывавшемся вверх, крушил перепуганных и ослепших от ужаса людей.

      Пока старики еще только толковали об этом, молодые, которые не пошли в Россиены, чтобы зимою обмолотить хлеб, уже садились по коням. В Кракинове и в Упите стали бить в костелах в набат.

      В Водоктах тихий стук в дверь разбудил панну Александру.

      – Оленька, вставай! – крикнула панна Францишка Кульвец.

      – Войдите, тетушка! Что там творится?

      – Горят Волмонтовичи!

      – Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

      – Пальба слышна даже у нас, там бой! Боже, будь милостив к нам, грешным!

      Оленька страшно закричала, соскочила с постели и стала поспешно набрасывать на себя платье. Девушка тряслась как в лихорадке. Одна она сразу догадалась, что это за неприятель напал на несчастных Бутрымов.

      Через минуту со всего дома сбежались со слезами разбуженные женщины. Оленька бросилась на колени перед образом, они последовали ее примеру, и все стали громко читать молитву на отход души.

      Не успели они прочесть и половину молитвы, как от внезапного стука затряслась входная дверь. Женщины вскочили на ноги, крик ужаса вырвался у них из груди.

      – Не отпирайте! Не отпирайте!

      Стук повторился с удвоенной силой, – казалось, двери вот-вот сорвутся с петель. В эту минуту в толпу женщин ворвался слуга Костек.

      – Паненка, – крикнул он, – кто-то стучит, отпирать или нет?

      – Он там один?

      – Один.

      – Поди отвори!

      Слуга выбежал, а панна Александра, схватив свечу, прошла в столовый покой, за ней последовали панна Францишка и все пряхи.

      Только панна Александра поставила свечу на стол, как в сенях раздался лязг железного засова, скрип отпираемой двери, и перед глазами женщин показался Кмициц, страшный, черный от дыма, окровавленный, задыхающийся, с безумными глазами.

      – Конь у меня пал под лесом! – крикнул он. – За мной гонятся!

      Панна Александра устремила на него взор:

      – Ты, пан, спалил Волмонтовичи?

      – Я! Я!

      Он