Госпожа графиня. Лилия Орланд

огляделась. Вдалеке виднелись тёмные силуэты господского дома и флигелей, в окнах которых не мелькало ни одного огонька.

      – Ты не мог бы подъехать ближе?

      Страх смерти отступил, и я вновь вернулась к вежливому обращению. Теперь, когда моя цель была так близка, мне не терпелось скорее оказаться в тёплом доме. Напиться няниного отвара. Надеюсь, она ещё жива. К тому же в животе начинало подсасывать от голода.

      И пусть до усадьбы оставалось меньше часа быстрой ходьбы, сейчас, по сугробам, я буду пробираться до самой ночи.

      – Простите, госпожа графиня, – кучер тоже перестал походить на разбойника. И превратился в обычного мужика, уставшего от четырёх дней пути. – Дальше не могу. Снега много, и земля сырая – застрянет карета.

      Я понимала, он прав. Почему вместо кареты не выдали сани на полозьях, тоже очевидно. Ведь тогда ещё не было снега.

      Словно услышав мои мысли, подул ветер. А сверху снова посыпались белые хлопья.

      Кучер встревоженно глянул на небо.

      – Уж не обессудьте, госпожа графиня, я поеду. Снега много. Встряну ночью в лесу. Иль на перевале.

      На заросшем лице отразилось беспокойство. И не зря. Перевал был непроходим в зимнее время. И кучеру явно не хотелось коротать долгие месяцы с ссыльной графиней в отрезанной от мира усадьбе.

      – Поезжай, – улыбнулась я, хотя внутри всё сжималось от страха остаться одной на пустынной дороге в густых сумерках.

      – Прощайте, госпожа графиня, – кучер вынес из кареты мой саквояж, поклонился и забрался на облучок. Раздалось торопливое цыканье. Лошади с заметным усилием развернули карету, уже слегка вязнущую в снегу. А затем отправились обратно по своим же следам.

      Я осталась одна.

      Темнело слишком быстро. Ветер усилился. Его порывы трепали плащ, бросая мне в лицо пригоршни колючего снега. Несмотря на слои одежды, я быстро промёрзла.

      Нужно двигаться, иначе околею прямо здесь. Посреди снежного поля.

      Дорогу замело давно. Ещё до моего приезда. Значит, никто не покидал усадьбу после начала снегопада. Это и неудивительно. У старого Венса всегда ныли колени на непогоду. Наверняка он предупредил экономку о грядущей метели.

      Я подхватила саквояж, оказавшийся неожиданно тяжёлым. То ли из-за часов, то ли Кэти положила в него кирпичей. Возникла мысль оставить его прямо здесь, посреди снежного поля. Но я пожалела вещи. Кто знает, что стало с моей старой одеждой, которую пришлось оставить в Дубках после замужества.

      Идти становилось всё труднее. Ветер почти сбивал с ног. Пару раз я даже падала в сугроб. Но снова поднималась. Понимала, если не встану – умру. Поэтому крепче сжимала ручку саквояжа и шагала дальше.

      Снега прибывало. Сапоги вязли в сугробах. К тому же окончательно стемнело. Если поначалу я ориентировалась на силуэты домов, то теперь они растворились во тьме. Я шла наугад и молилась, чтобы не потерять направление.

      Снег набился в сапожки и растаял. Холод пробирался под плащ, вместе со снежинками скатывался за воротник. Несущие саквояж руки онемели, несмотря на то,