Клыки и розы в Академии Судьбы. Елена Княжина

эту дисциплину преподавал мой дед, но он сообщил всем, что устал… и ему поверили, – фыркнул магистр, почесывая указательным пальцем широкую темную бровь. – Он бы непременно рассказал вам, что на вкус кровь дестинов, чье происхождение считалось черным, и аристократов с королевской каплей… Да-да, тех, что ведут род от самой Евы-Прародительницы… Так вот, что на вкус их кровь идентична.

      Вампир лениво облизнул губы, заставляя чувствовать меня вовсе не милой, покорной леди, а чьим-то сегодняшним ужином. Каким-то из первых блюд.

      – Но что Артемиус в этом понимает? – темные глаза дерзко сверкнули, обернувшись двумя всасывающими омутами.

      Кафедра под его локтем горько всхлипнула, и Валенвайд направился вперед по проходу.

      – Серьезно, я бы не стал доверять мнению «эксперта», променявшего сладкий нектар, текущий в венах невинных созданий, на виноградный сок и говяжью вырезку, – он остановился у нашего стола, опустил взгляд на мое лицо, очертил воображаемой линией подбородок. – Не в ваших, конечно, венах, а кого-то менее бледного… – протянул руку и фамильярно сжал щеки ладонью. – Мисс…?

      – Чес-ш-штер, – прошипела я, с ужасом осознав, что его жаркие пальцы действительно вминаются в мою челюсть. И это ни разу не видение.

      Богиня-Судьба! Ко мне никогда не прикасались мужчины. Никто, кроме отца, двух братьев и того столичного целителя, которого однажды вызвали в «Эншантель» из-за очередного обморока. Разве что на почте однажды морф-почтовик случайно задел мохнатым плечом. И бесстыдный черный торгаш на рынке поймал за запястье.

      В Париже у нас не было никаких спаррингов, никаких физических контактов, никаких обменов опытом с «сильным полом». Все прикосновения, которые я знала, – это шутливые тычки от Эмиля, неприятная целительская диагностика и пара неловких объятий от нетрезвого папеньки, заключившего важный контракт.

      Там, на базаре, когда Валенвайд брезгливо дернул меня за манжету, я даже испытала прилив благодарности (пусть и граничащей с унижением). Я чужая невеста, воспитанница «Эншантели»… и трогать меня может только будущий супруг.

      Но такая мелочь ничуть не волновала жесткие пальцы, в эту минуту бесцеремонно вминающиеся в бледную кожу.

      – Правда? Честеры еще существуют? – в густом, пропесоченном хрипе сквозило искреннее удивление. – Я думал, ваш род давно сам себя уничтожил…

      Я промолчала, ошеломленно потирая щеки, выпущенные наконец на свободу. Если когда-то в этом мужчине и имелись манеры, то это было очень-очень давно. До его тесного знакомства с грубыми горными троллями.

      Кто знает, как там было на самом деле? Может, отец решил, что только старшие сыновья достойны носить графскую фамилию Ланге. Может, мать убедила его, что девицу Честер легче будет выгодно пристроить. А может, они вспомнили о старых традициях.

      Раньше у Честеров рождались в основном девушки, почти все они прикреплялись к древу супругов и утрачивали титул. Поэтому законы Эстер-Хаза позволяли вписывать дочерей