Золочёные горы. Кейт Маннинг

ОПАСНОСТЬ: Не прошло и двух недель, как Томми Гилберт, рабочий шлифовальной фабрики, нарезавший мраморную мозаику для полов, отсек себе часть пальца на левой руке камнерезной пилой. Вернувшись на работу во вторник, он имел несчастье потерять целиком указательный палец на правой руке из-за той же самой пилы. Молодой человек – талантливый питчер команды «Мунстоунские громилы». Печально, что теперь он вряд ли сможет играть за команду.

      Пока рабочие мраморных карьеров рисковали шеями и конечностями, выламывая камень, я сидела с графиней, записывая под ее диктовку и наблюдая, как она кормит Бизу ветчиной и обучает разным трюкам. Он кувыркался по ее команде.

      – Держи его! – велела она как-то утром. – Почистим ему зубы.

      Пес вырывался, и его темная шерсть прилипала к моей накрахмаленной приталенной белой блузке, пока я держала раскрытой его пасть, а Инга маленькой зубной щеточкой возила у него во рту, счищая грязь с собачьих клыков.

      – Ш-ш, мой птенчик, – шептала она.

      Расскажи кому – не поверят.

      Я надписывала адреса на приглашениях, и мы сплетничали о гостях из светского общества Ричмонда, приглашенных на охотничий бал, самой важной из которых была миссис Рэндольф Шерри, президент Объединенных дочерей Конфедерации.

      – Благодаря Корали Шерри эти дочери предоставляют компании контракт на сто тысяч долларов, – сказала Инга. – Это правда! Они хотят возвести монумент из мунстоунского мрамора на Национальной аллее в Вашингтоне.

      В воображении мне рисовались денежные купюры, падающие с неба словно снег и собирающиеся в целый мраморный храм.

      – Это статуя в честь солдат-конфедератов и рабов, сражавшихся на стороне Конфедерации, – пояснила Инга. – Но на самом деле я думаю, что Корали хочет завоевать мистера Паджетта и сделать своим любовником! – Ее глаза округлились, выдавая все ее секреты. Графиня прошептала: – Ведь она пыталась – только никому не рассказывайте – выйти замуж за мистера Паджетта до того, как я украдала его сердце.

      – Не украдала, – хихикнула я. – Украла.

      – Вот merde[68]. Украла.

      Ругательство в устах Инги шокировало меня. Но мне нравились скандальные сплетни, которые она рассказывала, и ее доверительная манера, словно она разговаривает с сестрой. Она стала называть меня «Сладкая» или «Силли» – уменьшительное от Сильви. Услышав второе прозвище, я не удержалась от смеха.

      – Что смешного? – спросила она.

      – «Силли» по-английски «глупенькая».

      – Я называю тебя глупой, потому что ты прямо как учительница. Скучно быть такой серьезной. Ты слишком красивая, Силли, чтобы тратить время только на книжки и газету.

      Она сказала «красивая». Jolie. И слово это как заноза вонзилось в глубины моей души. Грех земного тщеславия был прямой дорогой к проклятию. Меня никогда не называли красивой, и теперь это слово имело сладкий вкус зефира.

      – Я бы предпочла, чтобы прием состоялся прямо сейчас. До сентября так долго ждать. – Графиня переживала о письмах, отправленных светским дамам с Восточного побережья. – Думаете, они приедут? Путь совсем

68

Дерьмо (фр.).