Зорич. Марина Кузьмина

теряясь в догадках, приглашённые. Тут и начальник гарнизона, и шеф жандармов, и начальник полиции, и хозяин рудника, и ломавший голову про себя брандмейстер города: «А я-то тут зачем? Вроде не горели давно, тьфу, не накаркать бы» – и тайком перекрестился.

      В тягостной тишине долго ждут, и вот наконец распахивается дверь. Появляется человек. Мелкими шажками, подобострастно раскланиваясь на ходу и что-то бормоча, кладёт на стол губернатора сумку и так же суетливо исчезает за дверью. Губернатор щёлкает застёжками сумки, достаёт пакет, ломает сургучные печати и кладёт на стол несколько листов бумаги. Читает молча. Все, не дыша, ждут. Павел Николаевич дочитывает, обводит каждого глазами, кладёт бумаги на стол. Припечатывает их ладонью и говорит коротко:

      – Всё то же! С этим надо кончать! Завтра же сотню казаков на рудник. Всё! Свободны!

* * *

      Ранним утром выступили длиной колонной вдоль кромки леса. По двое. Стремя в стремя. Где-то в середине колонны несколько повозок. Параллельно лесом дозорные охотники. Есаул ехал впереди, изредка останавливался, пропускал строй, потом, догоняя рысцой, возвращался на прежнее место. Передалось и казакам. Ехали молча, без обычных шуток, в тишине. Утренний туман развеялся, и дорога, петляя, вывела колонну из влажного леса. Всё посветлело. Лёгкий ветерок принёс запахи степных цветов. В траве мелкие козявки застрекотали дружно разноголосицей, цветные мотыльки запорхали вокруг. Промелькнула стайка пташек. В редкой дымке облаков показалось солнце. Даже лошади оживились, замотали головами, бряцая удилами. Казаки выпрямлялись в сёдлах, потягиваясь. Толкали спящих, подшучивали над ними. Есаул подъехал к повозке. Полог над нею был откинут. Молодая, с виду уверенная в себе девушка сидела на краю повозки, болтая ногами.

      – Здравствуйте, Анна Ивановна! – помпезно поклонился есаул. Девушка подняла миловидное личико.

      – И Вам не хворать, Евгений Иванович! – и, заслоняясь ладошкой от солнца, посмотрела на есаула. Тёмно-русые волосы, большие серые глаза, резко очерченный подбородок. Под пшеничными усами в лёгкой усмешке ровные зубы. «Господи, как он красив! – безнадёжно подумала девушка. – А вдруг?.. Вот если бы… – и зарделась от собственной нескромности. – Да ведь и конь под стать хозяину!» – присмотрелась Анна. Привезённый когда-то, должно быть, из аравийских пустынь, предки наградили его своими лучшими качествами. Не чувствуя веса рослого всадника, он, мелко перебирая тонкими ногами, шёл боком, игриво изгибая шею, жевал удила, оседал на задние ноги, пытаясь, должно быть, встать на дыбы. Чувствовалось – отпусти его, дай волю – и он умчится, как ветер.

      – Евгений Иванович, а как зовут его? – любуясь конём, спросила девушка.

      – Кисмет, – погладил гриву коня есаул. – Его зовут Кисмет.

      – А что это значит?

      – А значит это, Аннушка, – наклонился есаул. – Это значит – судьба!

      Смущённая девушка опустила глаза и тут же в крайнем изумлении посмотрела вверх. Что-то огромное, как дом, со свистом и шипением, как паровоз, промелькнуло над степью, тотчас вернулось и зависло над ними. Привычная