Спасти диплом, угнать дракона. Надежда Мамаева

те себя – не очень. На то, чтобы чародей полностью слился со своим даром и освоился, давался год. Двенадцать месяцев, которые теоретически оплачивала казна, а по факту чаще всего университет.

      И лишь потом обретших силу ждали вступительный экзамен и зачисление. Для тех, кто не сумел сжиться с даром или сдать экзамен, была предусмотрена процедура весьма болезненная – запечатывание. Дикие маги, которые не могли справиться со своей силой, казне обходились слишком дорого. Ведь зверские фантомные боли и искалеченное тело одного – это сущая ерунда по сравнению с сожженным дотла кварталом, когда огненный маг не справился со стихией.

      Помнится, в год обретения силы, когда мне и дяде стало понятно, что мой дар по уровню такой же, как был у матери, – «поток», Моррис на черном рынке раздобыл мне кольцо, частично сдерживающее магию.

      При поступлении магомер выдал уровень дара «нить». Экзамены я тоже сдала без проблем. Кстати, не сдать их мог разве что совершенный дикарь, не видевший ни разу в жизни письменных литер.

      А вот пять лет обучения были для меня непростыми. И если бы не пряталась в тени первой королевы университета Алекс, не знаю, сумела бы я удержаться, не выдав себя.

      – Не переживай так. В крайнем случае я найму тебе адвоката, – слова подруги вырвали меня из воспоминаний.

      – Зачем? – удивилась я.

      – Не зачем, а для чего. Для защиты твоего диплома, – хохотнула Алекс, довольная собственной шуткой. – Думаю, магистры не оценят. К тому же до этого самого диплома еще год учебы. А вот альв – он уже сейчас. И, если честно, мне так лень за ним ехать…

      Последние слова Алекс буквально простонала. Вышло не хуже, чем у смертельно раненного героя легенд – богатыря Онара, погибшего, но спасшего целый город.

      – Ладно, мученица, – смилостивилась я. – Твой подселенец спит. Наверное, до утра продрыхнет. Так что пусть ночует у меня. А завтра… – с нажимом произнесла я, – ты его заберешь.

      Подруга тут же активно закивала и даже продемонстрировала крестик из пальцев – знак клятвы.

      – Нари. Ты моя спасительница! Увидимся в универе, – прочирикала Алекс и отключилась.

      А я осталась на кухне. Уже в совершенной темноте. За время разговора солнце успело дезертировать за горизонт, погрузив все окрест в тягучие чернильные сумерки.

      Я щелкнула пальцами, создавая светляк.

      Можно, конечно, было зажечь газовые рожки. Но не хотелось. Они зальют всю кухню светом. И вместе с ним исчезнет что-то неуловимое. То, что есть только вот в таких теплых вечерах на изломе осеннего, девичьего лета, когда небо особенно темное, звезды – низкие, две луны – удивительно яркие, а в душе – печаль светла.

      Эту самую печаль и всколыхнули во мне непрошеные воспоминания. И чтобы они не разбушевались, следовало их успокоить.

      Как раз в холодильном шкафу и лежало успокоительное. Со взбитыми сливками. Я мысленно облизнулась. Впотьмах цапнула со стола первый попавшийся нож, достала торт и отрезала здоровенный кусок.

      Оставив орудие преуменьшения тортовых запасов