Самурай. Сюсаку Эндо

Токугавы[6], и теперь даже Его Светлости, первому даймё в Митиноку, не было дано права самовольно распоряжаться находившимся под его началом войском.

      Теперь Самурай ломал ветки вместе с женой. Под треск веток они терпеливо слушали дядю, пытавшегося с помощью саке и разглагольствований о своих подвигах скрыть собственную неприкаянность и недовольство жизнью. Они слышали его хвастливые рассказы и нытье много раз и стали воспринимать эту заплесневелую жвачку как нечто, без чего старики не могут обходиться.

      Уже среди ночи Самурай послал двух слуг проводить дядю. В раздвинутую дверь были видны разрывы в облаках, подсвеченных таинственным лунным светом. Снег прекратился. Собака лаяла, пока фигура дяди не скрылась из виду.

      В долине больше войны боялись голода. Еще были живы старики, хорошо помнившие, сколько бед принесли холода и непогода, случившиеся в этих местах много лет назад.

      Зима в том году выдалась на удивление мягкая и больше походила на весну: горы на северо-западе постоянно затягивала туманная дымка, за которой их было едва видно. Но в сезон дождей, начавшийся в конце весны, с неба лило не переставая, и даже с наступлением лета утром и вечером было так холодно, что не разденешься. На полях ничего не росло, многие посевы погибли.

      Есть стало нечего. Приходилось питаться корешками лиан, которые обитатели долины выкапывали в горах, рисовыми отрубями, соломой и бобами, заготовленными на корм скоту. Когда и это кончилось, стали забивать лошадей – что может быть дороже для крестьянина? – и собак; ели кору и траву, чтобы заглушить голод. А когда все съели подчистую, крестьяне побросали хозяйство и разбрелись из деревень кто куда в надежде отыскать хоть что-то съестное. В пути люди падали от голода, родня и близкие ничем не могли им помочь и оставляли умирать. Трупы пожирали бродячие собаки, клевали вороны.

      С тех пор как семья Самурая поселилась в этих местах, такой страшный голод не повторялся, но отец все равно приказал крестьянам собирать в мешки каштаны, желуди, осыпавшееся просо и закладывать на хранение на устроенные под крышей настилы. И теперь, видя в каждом хозяйстве мешки с припасами, Самурай вспоминал не нудного дядю, а тихого, немногословного отца, оказавшегося сообразительнее брата.

      Но даже отец не мог скрыть грусть, вспоминая о плодородных землях, доставшихся семье от предков:

      – В Курокаве и в голодные годы можно было жить.

      Там, на равнине, можно было снять много зерна, было бы желание приложить руки. А на здешних тощих почвах вырастали только гречиха, просо да редька, но и их на каждый день не хватало, потому что со скудного урожая надо было еще заплатить подать князю. В доме Самурая случались дни, когда в вареный рис или просо приходилось добавлять ботву редьки. А крестьяне ели даже дикий лук.

      Однако, несмотря на сетования отца и дяди, неприязненных чувств к этой скудной земле у Самурая не было. Здесь его территория, он получил ее от отца как старший сын и вместе со своими крестьянами, такими же широкоскулыми,

6

Речь идет о Токугаве Иэясу (1543–1616), политике и военачальнике, в 1603 г. основавшем сёгунат Токугава – систему военного правления, существовавшую в Японии более двух с половиной веков вплоть до 1868 г. Сёгун Токугава Иэясу и его наследники завершили объединение страны, окончательно покончив с феодальной раздробленностью.