Горе от ума. Александр Грибоедов

пошлите их в Сенат!

      Ирина Власьевна! Лукерья Алексевна!

      Татьяна Юрьевна! Пульхерия Андревна!

      А дочек кто видал, – всяк голову повесь…

      Его величество король был прусский здесь,

      Дивился не путем московским он девицам,

      Их благонравью, а не лицам;

      И точно, можно ли воспитаннее быть!

      Умеют же себя принарядить

      Тафтицей, бархатцем и дымкой,

      Словечка в простоте не скажут, всё с ужимкой;

      Французские романсы вам поют

      И верхние выводят нотки,

      К военным людям так и льнут,

      А потому, что патриотки.

      Решительно скажу: едва

      Другая сыщется столица как Москва.

      Скалозуб

      По моему сужденью,

      Пожар способствовал ей много к украшенью.

      Фамусов

      Не поминайте нам, уж мало ли крехтят!

      С тех пор дороги, тротуары,

      Дома и всё на новый лад.

      Чацкий

      Дома новы́, но предрассудки стары.

      Порадуйтесь, не истребят

      Ни годы их, ни моды, ни пожары.

      Фамусов (Чацкому)

      Эй, завяжи на память узелок;

      Просил я помолчать, не велика услуга.

      (Скалозубу)

      Позвольте, батюшка. Вот-с – Чацкого, мне друга,

      Андрея Ильича покойного сынок:

      Не служит, то есть в том он пользы не находит,

      Но захоти – так был бы деловой.

      Жаль, очень жаль, он малый с головой

      И славно пишет, переводит.

      Нельзя не пожалеть, что с эдаким умом…

      Чацкий

      Нельзя ли пожалеть об ком-нибудь другом?

      И похвалы мне ваши досаждают.

      Фамусов

      Не я один, все так же осуждают.

      Чацкий

      А судьи кто? – За древностию лет

      К свободной жизни их вражда непримирима,

      Сужденья черпают из забыты́х газет

      Времен Очаковских и покоренья Крыма;

      Всегда готовые к журьбе,

      Поют всё песнь одну и ту же,

      Не замечая об себе:

      Что старее, то хуже.

      Где, укажите нам, отечества отцы,

      Которых мы должны принять за образцы?

      Не эти ли, грабительством богаты?

      Защиту от суда в друзьях нашли, в родстве,

      Великолепные соорудя палаты,

      Где разливаются в пирах и мотовстве

      И где не воскресят клиенты-иностранцы

      Прошедшего житья подлейшие черты.

      Да и кому в Москве не зажимали рты

      Обеды, ужины и танцы?

      Не тот ли вы, к кому меня еще с пелён,

      Для замыслов каких-то непонятных,

      Дитёй возили на поклон?

      Тот Нестор негодяев знатных,

      Толпою окруженный слуг;

      Усердствуя, они в часы вина и драки

      И честь и жизнь его не раз спасали: вдруг

      На них он выменил борзые три собаки!!!

      Или вон тот еще, который для затей

      На крепостной балет согнал на многих фурах

      От матерей, отцов отторженных детей?!

      Сам погружен умом в Зефирах и в Амурах,

      Заставил всю Москву