Пищеблок 3. Пробуждение. Эльза Кексель

стекла.

      – Сынок, что случилось? – воскликнула испуганная мама, прибежав с кухни. И охнула, увидев, что весь пол гостиной усыпан осколками ее любимой хрустальной вазы. Рядом валялся разбитый магнитофон, тоже весь в стекле.

      Оказалось, что сын в порыве бешенства схватил с журнального столика хрустальную вазу, размахнулся и со всей дури швырнул ее в магнитофон. Хрусталь разлетелся на мелкие осколки. Магнитофон крякнул и замолк навсегда.

      Валерка, поглощенный мыслями об ушедшей навсегда Анастасийке, лишний раз растравил себе душу грустной музыкой и трагическими словами, и его нервы не выдержали.

      – Прости, мама, я не хотел! – растерянно пробормотал сын, осознав, что натворил.

      Родительница села на диван и заплакала.

      – Мама, пожалуйста, не переживай! Я заработаю денег и куплю тебе новую вазу!

      – Дурачок, ты, мой дурачок! Дело ведь совсем не в вазе… – грустно вздохнула та и погладила Валерку по голове. – Я хочу, чтобы у тебя все было хорошо. А с тобой творится что-то неладное. Особенно в последнее время…

      – Мама, я… – начал было он.

      – Что, сынок?

      – Да так… Ничего особенного.

      Лагунов уже не мог сдерживаться и готов был признаться в том, что он вампир. Но в последний момент вовремя остановился. Ведь родители ничего не помнили о том, что два года назад из-за тысячелетнего стратилата какое-то время были пиявцами. А значит, нечего и затевать такие разговоры. Еще чего доброго могут принять за сумасшедшего.

      – Сынок, кажется, я догадываюсь, что с тобой творится, – осторожно начала мама. – У тебя сейчас сложный период в жизни, переходный возраст. А еще… Я не хотела говорить об этом, боялась лишний раз сделать тебе больно, но… Это всё из-за Насти?

      Тот посмотрел на нее глазами, полными тоски и слез.

      – Ничего не говори, сынок, – обняла его мать. – Я все понимаю. Мы с папой думали, что время вылечит твою рану. Но похоже, она до сих пор не заросла и болит. Видно, эта девочка так сильно запала в твою душу, что даже два года не помогли ее забыть и смириться с ее смертью.

      – Настю нельзя забыть! – воскликнул Валерка.

      – Забыть нельзя. Но надо научиться жить дальше. Не думаю, что Насте понравилось бы, что с тобой сейчас творится. Уверена, она хотела бы видеть тебя счастливым.

      – Ты права. Я постараюсь стать другим. И куплю тебе новую вазу!

      – А ваза… Что ваза? Да бог с ней, с этой вазой! – махнула рукой мама. – Вон у нас этого добра полный сервант! Не в этом счастье, сынок. Главное, чтобы ты был здоров и счастлив. И за разбитый магнитофон не переживай. Мы купим тебе новый магнитофон. Настоящий фирменный японский двухкассетник. Ты ведь о нем мечтал!

      – Ничего мне не надо! – твердо отрезал Лагунов. – Я же говорю, что сам на все заработаю. Вот сдам выпускные экзамены и сразу пойду и устроюсь куда-нибудь работать.

      – Сынок, не говори глупостей! Тебе учиться надо, в институт поступать.

      – Да не нужен мне никакой институт! – запротестовал тот. А сам