.

который, вполне возможно, сам Ильич к тому времени позабыл. Тем не менее – прогнулись и переименовали. И лишь через много лет улица получила современное название – Сергия Радонежского, что стало неожиданным, но понравившимся москвичам возвращением к традиции называть улицы и площади по стоящим на них храмам.

      Ведь что может быть логичнее?

      А иногда, так тоже бывает, храмы и церкви остаются лишь в названиях улиц и площадей, не пережив исторических катаклизмов. Так, например, произошло с церковью Иоакима и Анны, известной москвичам ещё с XV века и давшей название улице Якиманка. По легенде, отыскав в ночи припозднившегося прохожего, часто – подшофе, городовой интересовался не адресом, а приходом, после чего выслушивал произнесённый заплетающимся языком ответ: «Яким… Анка…» который и определял географическую принадлежность пьяницы. Затем простонародное сокращение превратилось в полноценное название – одно из настоящих московских, а церковь исчезла в ходе брежневских издевательств над старым городом.

      Но то – Якиманка.

      Что же касается Изольды Нарцисс, то она жила в одном из панельных домов по чётной стороне Сергия Радонежского, поэтому Вербин подъехал к нему с Николоямской. Дом стоял перед перекрёстком с Рогожским валом, за которым улица Сергия Радонежского превращалась в коротенький бульвар Энтузиастов, переходящий, в свою очередь, в одноимённое шоссе, по которому когда-то давно энтузиастов – мошенников, убийц и государственных преступников – этапировали в Сибирь. То есть этапировали их по Владимирскому тракту, но в рамках одной из первых кампаний по переименованию логичное название было заменено на странное.

      Нажимая на кнопку дверного звонка, Феликс думал, что откроет хозяйка, но увидел перед собой пожилую женщину, в которой не было ничего «экстрасенсорного». А скромная одежда и фартук выдавали домработницу. Она вежливо поприветствовала гостя, подождала, пока Вербин снимет куртку и разуется, указала на тапочки, после чего кивнула на двойные межкомнатные двери. Феликс открыл правую створку, шагнул и оказался… В гостиной. Не мрачной, но весьма необычной, стильное, тщательно продуманное убранство которой производило сильное впечатление.

      Только чёрно-белые тона. Никаких компромиссов с оттенками: глубокий антрацит и яркое молоко. Чёрное платье хозяйки – и её белая кожа; чёрный диван у белой стены; чёрная мебель и белая керамика на полках; чёрные браслеты и белые волосы. И лишь одна деталь имела отличный цвет – ярко-красные губы женщины. Вербин увидел их, едва войдя в комнату и разглядев сидящую в кресле Нарцисс – не мог не увидеть, не мог не обратить внимания. Губы привлекали, заканчивая образ комнаты и женщины ярким восклицательным знаком.

      Была ли Изольда ведьмой, Феликс сказать не мог, но производить впечатление она умела.

      – Продуманно.

      – Благодарю. – Женщина прекрасно поняла, что имел в виду Феликс, и с достоинством приняла комплимент. – Добрый вечер.

      Ей было не меньше сорока, но Вербин понял это не сразу: возраст скрывали выбранный образ, скудная цветовая палитра