В середине века. Сергей Снегов

судей-лжецов делами,

      Кружусь в бесчувствии вкруг мысли черной,

      Бросаясь в эту мысль, как в пламя!

      Закончив стих, я присел на койку. Меня затуманила безмерная усталость. Покончить с жизнью было, конечно, неплохо. Но ужасало, что для этого нужны энергичные действия: рвать на половинки крепкое полотенце, крутить жгут, лезть к оконной решетке, прилаживать к шее петлю… Смерть перестала привлекать меня – я как бы рассчитался с ней прощальными стихами. И до чертиков тянуло спать. Я закрыл глаза и повалился головой на подушку.

      Меня разбудил скрип двери. В камеру вошел мужчина с вещевым мешком в руках. У порога он остановился и хмуро уставился на меня. Пришелец был среднего роста, средних лет, очень худ. Кожа на его лице казалась какой-то слишком темной, глаза болезненно запали. Цвета их в ямах глазниц ни тогда, ни после я разглядеть не мог: они, вероятно, не сильно отличались от кожи. Я глухо спросил:

      – Вы кто?

      – Дебрев, – ответил он и поправился: – Это фамилия – Дебрев. А вообще я арестант, как и вы, и осужден по той же статье, что и ваша, и, не сомневаюсь, на тот же срок.

      Он кинул мешок с вещами на свободную койку и присел. Я сказал:

      – Меня осудили на десять лет тюрьмы с последующим поражением в правах на пять лет. Осудили неправильно, несправедливо, весь приговор – клевета! Я так и крикнул моим судьям, что они лжецы.

      – А они что?

      – Скрылись в соседней комнате, а меня скрутила охрана.

      – Естественно. В ярости вы еще могли кинуться на них, случаи бывали. Какому судье охота попадать под кулак осужденного? Правда, вы не из геркулесов, но все же… Кто вас судил?

      – Главный судья – Никитченко, заседатели Горячих и Дмитриев.

      – Серьезный народ. Военная коллегия Верховного суда СССР. Статья 58, пункты 8 через 17, да еще 10 и 11. Верно?

      – Верно. А почему вы меня спрашиваете о статьях?

      – О чем же нам еще разговаривать в камере? Закона от 1 декабря 1934 года не применили? Впрочем, раз вы тут, значит, нет.

      – В обвинительном заключении был закон от 1 декабря, а в приговоре не упоминалось.

      – Пощадили вас. По молодости, очевидно. Вам сколько?

      – Двадцать шесть. Вы считаете, что меня пощадили? Взяли совершенно невинного человека на десять лет…

      Он вдруг впал в раздражение:

      – Не стройте из себя младенца! В двадцать шесть лет пора покончить с детской наивностью! Закон от 1 декабря тридцать четвертого года принят после убийства Кирова и предусматривает только одно наказание – смертную казнь. Если бы он оставался в вашем приговоре, ваш прах уже везли бы в крематорий.

      Землистое лицо Дебрева сердито дергалось. Мне показалось, что он вдруг возненавидел меня. Я сказал сколько мог спокойней:

      – Вы, очевидно, хорошо разбираетесь в уголовном кодексе?

      – И не только в уголовном, – буркнул он. – Я по старой профессии – юрист. Правда, уже давно на партработе… А с вашими судьями когда-то приятельствовал.