Подельник века. Николай Свечин

до ног.

      – Ты кто? – наконец произнесла она.

      – Я барон Штемпель, – повторил Георгий. Девушка выждала еще. Но не нашла ничего лучше, чем рассмеяться в голос:

      – Ну а я тогда государыня императрица Александра Федоровна!

      – Не смешно!

      – Еще как!

      Бывший опер покидал экс-возлюбленную в растрепанных чувствах. Сам не ожидал, что станет таким мягкотелым. Вот что время с людьми делает… Даже не с первого раза попал в дверной проем кабака, в котором они сидели. А потом до кучи едва не сшиб какого-то мелкого воришку, задумавшись о своем…

6

      Через час с четверью он сидел уже в Верхних Торговых рядах на Красной площади и с грустью провожал взглядом людей, беззаботно прогуливавшихся внизу. Прошлое как будто обнулилось. Эти люди жили одним днем, только в своем времени и не помышляли ни о каком другом. Как Рита. Теперь он для нее обычный, средней руки бандюга по кличке Гимназист! Никакой не Юра Бурлак, не раз вязавший опасных преступников. И уж точно не загадочный барон Штемпель…

      Жора еще раз вспомнил предпоследний разговор с любимой женщиной:

      – Что случилось? У тебя такое лицо! – увидев его, Рита побледнела.

      – Я возвращаюсь к себе.

      – Куда к себе?

      – В две тысячи двадцать третий год.

      Женщина молчала и смотрела ему прямо в глаза, будто хотела в них прочитать, врет ее суженый или нет.

      – Я правду говорю, Рита. Вечером меня тут уже не будет. Но я очень хочу вернуться.

      – Так что мешает? Я… я буду тебя ждать. Скажи, как долго?

      Георгий смутился:

      – Я сам этого не знаю. И еще – вернусь я, скорее всего… в другом обличье.

      – Как в другом? В каком?

      – Долго рассказывать, а времени уже нет, – махнул рукой попаданец. – Черт его знает, в каком! Но ты запомни пароль. Я подойду и скажу: здравствуйте, я барон Штемпель!

      Женщина хотела ему верить, но вопросов становилось все больше:

      – Почему барон? Почему Штемпель?

      – Так вышло! Запомни эти слова, хорошенько запомни. Я могу быть каким угодно: молодым, старым, бородатым или безбородым, хромым или глухим. Но это буду я. Тот, кто тебя любит. Не говорю: прощай, а говорю: до свидания!

      – Ох, горе ты мое… До свидания. Не обмани меня! По скупому на эмоции лицу Георгия впервые пробежала она… Капля на лице – это просто дождь, а может… Ратман быстрым шагом покидал Верхние Торговые ряды, которые впоследствии станут называть ГУМом. Где-то рядом свистел городовой. А подставляться лишний раз не хотелось.

      Интересно, откуда пошло выражение «готов сквозь землю провалиться»? И есть ли какое-то место или время, где ему будет еще хуже, чем здесь и сейчас? Возможно, в период Русской смуты? Опричнины Ивана Грозного? Татаро-монгольского ига? Георгий стоял посреди ажурного моста через Москву-реку. И даже разок мысленно примерил на себя роль какого-нибудь пьяницы, который уже перелез за перила и, шатаясь, прикидывал, сигануть ему вниз или подождать.

      Нет, внизу был лед. А падать на него было больно. Особенно если не убиться сразу, а пробить лед не до конца, уцепиться за него и в последний момент начать барахтаться.