Яд минувшего. Вера Камша

должность, а некоторые еще ей завидуют!

      – Удо, – начал было Дик и замолчал, ведь они были не одни. – Граф Гонт… – Слов не находилось, но Удо понял и так.

      – Хорошо, – бросил он, поднимаясь, – не собираюсь тебе мешать. Ты осмотришь только кабинет или сразу пошлешь людей ко мне домой? Я могу написать дворецкому.

      – Не нужно. – Дик еще никогда не чувствовал себя так мерзко. – Довольно кабинета.

      – Не довольно. – Удо прошел к камину и пошевелил угли. – Осмотреть дворцовые апартаменты и не осмотреть дом – не осмотреть ничего. Если не хочешь сплетен уже на свой счет, придется заехать в гости.

      – Ты должен поехать с нами.

      – Если Мевен будет настолько любезен, что объяснит Темплтону, почему я его не дождался, – холодно бросил Удо. – Мне не нужны слухи.

      А кому нужны? На месте Удо может оказаться кто угодно: Мевен, Дуглас, Эпинэ, он сам. Ричард представил, как роются в его бюро, перетряхивают книги, заглядывают в сундуки и гардеробы. И все из-за вконец обнаглевшего вора!

      Надо сегодня же разобрать бумаги и сжечь ненужное, особенно стихи. Они все равно никуда не годятся…

      – Монсеньор, – напомнил о себе Нокс, – прикажете осмотреть комнату?

      – Нет! – отрезал Ричард. – Мы уходим. Слова Гонта мне довольно.

      То ли от разгоревшегося камина, то ли от ненависти к Салигану стало жарко. Ричард бросился к окну и рванул раму на себя, впуская ночной холод. Воспрянувший сквозняк плеснул занавесками, сорвал пламя с ближайшей из шести свечей, сбросил со стола недописанную бумагу, и Дикон едва успел ее подхватить…

      Глава 4. Талигойя. Ракана (б. Оллария). 400 год К. С. 4-й день Зимних Скал

      1

      Помощник Левия Матильде не понравился, очень может быть, что из-за своего несходства с секретарем Адриана. Брат Козимо вышагивал как матерый капрал, белобрысенький Пьетро семенил хорошо воспитанной левреткой.

      – Я не слишком быстро иду? – прошелестел монашек, тряся четками. – Если ваше высочество…

      – Не слишком, – отмахнулась Матильда, взбираясь по скользкой от мокрого снега лестнице. Вообще-то южной старухе при виде голубых глазок и лезущих на лоб светлых прядок полагалось рассиропиться, а было сразу противно и стыдно. За себя, семнадцатилетнюю, влюбившуюся в слезливого принца. И за белокурого внука, на второй день царствования угробившего прорву народа.

      – Осторожней, здесь порог.

      – Вижу. – С Левием следовало говорить раньше. Если кто и мог удержать Альдо в узде, так это кардинал, да и то до коронации. Теперь вино прокисло, остался уксус; хочешь – пей, хочешь – лей…

      – Ее высочество к его высокопреосвященству.

      – Спасибо, можешь идти.

      Перед кардиналом следовало преклонить колени, но колени болели, да и пришла она не к духовнику, а к другу Адриана.

      – Мы можем пройти в исповедальню, – кардинал выглядел краше в гроб кладут, одно слово – Дора, – а можем выпить шадди. Или моя принцесса желает чего-нибудь покрепче?

      – Покрепче, –