Скитальцы. Хао Цзинфан

поначалу изображение на стене казалось фотографией, постепенно Эко стал различать движение. Съемку вел низко и медленно летящий аппарат. То и дело в поле зрения возникали лежавшие на поверхности песка камни, но они быстро скрывались, и хорошо разглядеть ни один из них не удавалось. Вдалеке виднелось усыпанное звездами небо.

      Он стоял, зачарованный, пока в поле зрения неожиданно не возникло глубокое ущелье.

      Он удивленно вскрикнул и случайно задел деревянную статую около двери. К тому моменту, когда ему удалось это статую поднять, учитель стоял рядом с ним.

      Он положил руку на плечо мальчика:

      «Тебя зовут Эко? Пожалуйста, входи».

      Он поднял голову. Пустыня исчезла. Осталось только звучание волынок. Он расстроился.

      Эко никогда никому не рассказывал об этой встрече, и за те десять лет, которые он занимался у своего учителя, они редко вспоминали об этом. Это была их тайна, тайна, касающаяся двух планет. Учитель не говорил о Марсе. Сколько бы он ни обучал Эко теории и технике кино, он никогда не показывал ни одного фильма о Марсе.

      Десять лет спустя Эко наконец видел перед собой настоящий Марс. Он смотрел на пейзаж, врезавшийся ему в память давным-давно, и в его памяти звучали волынки.

* * *

      Приняв горячий душ, Эко уселся в мягкое кресло и вытянул ноги. Гостиничный номер был очень удобным, и он расслабился.

      Он любил одиночество.

      Хотя он мог поладить почти с любым человеком и вел себя учтиво и обаятельно на премьерах фильмов и вечеринках с коктейлями, хотя от него требовалось общаться с самыми разными людьми, чтобы снимать кино, он всё равно предпочитал одиночество. С другими людьми он никогда не раскрывался до конца, не чувствовал себя спокойно.

      Всегда задерживал дыхание и был настороже. Только закрывшись в своей комнате, он мог облегченно вздохнуть, прогнать из тела напряженность и полностью предаться роскоши общения с самим собой.

      Он откинулся на спинку кресла и уставился в потолок. На этой планете всё вызывало его любопытство. Пока он не оказался здесь, он представлял себе всевозможные фантастические зрелища, но реальность оказалась совсем иной. Эко не мог сказать, хуже или лучше была эта реальность, но он не сомневался, что настоящий Марс, конечно же, отличается от его представлений о нем. С пятнадцати лет он мечтал об этой планете и гадал, как это вышло, что Марс унес его учителя из дома на целых восемь лет.

      Воображение рисовало Эко эту планету как последнюю утопию человечества, как место, где пошлые коммерческие интересы уступали место чистому интеллекту. Он знал, что на Земле большинство людей Марс себе таким не представляет, но ему это было безразлично.

      Осмотрев номер, Эко решил, что тут всё очень похоже на его каюту на борту «Марземли». Прозрачный письменный стол, прозрачный комод, прозрачные спинки кровати. Прозрачный материал был голубоватый – местами он был светлее, местами темнее. Даже кресло, в котором сидел Эко, было прозрачным. Казалось, оно изготовлено из гнутого стекла, но