Мертвый принц. Грегори Киз

проговорила Остра. – Просто невероятно. Это не может быть правдой. А вдруг слухи врут? В конце концов, мы ведь так далеко от дома.

      – Хотелось бы и мне так думать, – сказала Энни. – Но новость принес гонец церкви. И я чувствую, что это правда. – Она вытерла глаза тыльной стороной ладони. – Все случилось ночью, когда те люди пытались убить и нас. Ночью, когда на небе появилась багровая луна и рыцари сожгли монастырь. Я должна была умереть вместе с ними.

      – Но твоя мать жива, и Чарльз, твой брат, – тоже.

      – А отец убит. И Фастия, Элсени, дядя Роберт, все мертвы. Лезбет пропала. Я этого не вынесу, Остра. Все сестры монастыря погибли, потому что оказались между мной и… – Она снова разрыдалась.

      – И что же нам делать? – через некоторое время спросила Остра.

      Энни закрыла глаза и попыталась разобраться в тенях, мелькавших в ее сознании.

      – Естественно, нужно возвращаться домой, – ответила она наконец, причем казалось, что эти слова произнесла усталая незнакомка. – Все, как она сказала…

      – Кто? – спросила Остра. – Кто сказал? Ты о чем, Энни?

      – Ни о чем. Просто мне приснился сон.

      – Сон?

      – Ничего особенного. Я не хочу об этом говорить. – Она попыталась разгладить платье. – Мне вообще сейчас ни о чем не хочется говорить.

      – Давай пойдем в какое-нибудь тихое место. Может, в часовню. Уже почти три часа.

      Заканчивалась сиеста, и город просыпался. На берегу реки стали появляться люди, возвращающиеся из своих домов в лавки и мастерские, и обманчивое чувство уединения рассеялось.

      Мост Дачи Пелмотори соединял берега реки За в нескольких десятках перечи справа от них. Всего пару мгновений назад на нем царила тишина, а сейчас снова кипела жизнь. Как и другие мосты з’Эспино, он больше походил на огромное здание с двух- и даже трехэтажными лавками, закрывавшими обзор с обеих сторон, и девушки не видели людей, которые спешили по своим делам. Единственное, что открывалось их глазам, – это красный фасад с темными ртами окон. Мост принадлежал гильдии мясников, и Энни слышала громкие голоса мальчишек, расхваливающих товар, глухие удары и звон ножей. Кто-то высунулся в окно и выплеснул прямо в реку полное ведро чего-то кроваво-красного, чудом не угодив в мужчину в лодке, который тут же принялся громко вопить и грозить мосту кулаком.

      Когда около него плюхнулось содержимое другого ведра, он перестал ругаться и налег на весла.

      Энни уже собралась встать, чтобы последовать за Острой, когда на них упала тень. Она подняла голову и увидела смуглого – как и большинство вителлианцев – и довольно высокого мужчину. Его зеленый камзол выцвел и был немного поношен. На ногах – один красный, а другой черный чулки. Рука незнакомца лежала на эфесе шпаги.

      – Дена диколла, каснары, – сказал он и поклонился. – Почему такие красивые лица носят следы печали?

      – Я вас не знаю, каснар, – ответила Энни. – Но доброго вам дня, и да благословят вас святые.

      Она отвернулась, но он не понял намека и продолжал стоять около них, улыбаясь. Энни вздохнула.

      – Идем, – позвала она Остру и потянула