Личный поверенный товарища Дзержинского. В пяти томах. Книга 4. Гром победы. Олег Северюхин

Пришлось делать маленькие катышки из полагающегося к похлебке куска хлеба. С утра какая-то теплая жидкость бурого цвета, которая стояла рядом с кофейником. В обед суп с куском хлеба. Вечером «кофе». Людям, страдающим от избытка веса, такая диета пойдет только на пользу.

      В этой камере я пробыл двадцать два дня, судя по скопившимся в кармане катышкам хлеба. А на двадцать первый день на мой кусок хлеба был положен маленький кусочек ветчины.

      Глава 7

      Мое освобождение было внезапным и не носило ореола романтизма. Среди ночи открылась дверь, вошел мужик, который вскинул руку в римском приветствии и сказал на смешении русско-украинского языка:

      – Слава Гитлеру, пан, варта (охрана) спит, идемте швыдче на вулицю.

      Через потайную дверь мы вышли за пределы крепостной стены далеко в стороне от причала. Среди камней была привязана небольшая лодочка. В ней сидел человек в темном балахоне.

      – Це наш друг, – сказал мой освободитель, – он вас отвезет куда надо. Говорят, что большевики Гитлера вбилы. Не верьте, он жив и скоро вернется, и мы еще попляшем на косточках большевиков, друже.

      – Ты кто такой, – спросил я по-русски, – ты украинец или русский?

      – Та я ж земляк ваш, пан, украинец, – сказал мужичок, – был в конвое ясновельможного гетмана Скоропадского Павла Петровича, царствие ему небесное. Вместе с ним уехал в Германию, а там мне приказали здесь быть, на подхвате так сказать, помогать всем, кто против большевиков, вот я и помогал по мере сил своих. А германец наш украинский язык за язык не признает. Они учат треклятый русский язык, говорят, что на нем полмира говорит, вот и мне приходилось постоянно на русской мове размовлять. Полеки и те считают наш язык одним из их этих, как его, слово-то иностранное, типа что-то говоров великопольской мовы.

      – А чего ж ты гетмана своего хоронишь раньше времени? – спросил я.

      – Так вы ж не знаете, – сказал конвоец, – в конце апреля и преставился раб Божий Павел Петрович. Прямо в него бомба английская попала. Так что, как до места доберетесь, выпейте чарку за упокой души его. С Богом.

      Я сел в лодку. Мой спаситель оттолкнул ее, и лодочник опустил весла на воду. Греб он как заправский гребец и через полчаса остров Иф сгинул в темноте, как будто его никогда и не было. Мы были одни в темном море. Куда плыли, неизвестно. Лодочник не смотрел вперед, вероятно, у него был свой ориентир для указания направления движения.

      Небо было затянуто дымкой как перед штормом, но в проглядывающихся звездах я нашел Полярную звезду и по нахождению ее на небосклоне относительно нас примерно определил, что мы движемся в юго-юго-западном направлении (по-морскому: зюйд-зюйд-вест). А что у нас там? Африка. Не хватало мне еще по Африке попутешествовать.

      Гребцом в лодке был мужчина лет тридцати. Жилистый, с небольшой бородкой и явно неевропейской наружности, как я мог разглядеть в темноте.

      – Сарацин, – пронеслось у меня в голове.

      Так оно и есть. Сарацинами, то есть