Никчёмные стишки. Моритуро

Питер, Невский край!

      Let us go then, you and I.

      Мы гуляли там и сям,

      По центральным площадям.

      Не всё ль равно, что тёти говорят в гостиных?

      Не всё ль равно, что говорят нам в спины?!

      Когда спросил про приглашение:

      О! Это чудное преображение!

      «Конечно! Это же моё любимое стихотворение!»

      Ты засветилась! Улыбалась так,

      Что всяк

      Слепой прозрел бы, попадись он нам тогда Невском;

      Калека б встать нашёл причину эту веской;

      А мёртвым не зазорно было б выйти вон с могил,

      Если б путь наш мимо кладбищ проходил!

      Ты улыбалась так, что Рай поблёк, стал чёрно-белым!

      Ведь там бывал, а потому судить могу я смело.

      Помню, завидовал тогда тому, кто жив, но отошёл за сцену.

      Кому платить? Какую цену?

      Куда спуститься мне? Или подняться?

      С великими, конечно ж, не сравняться.

      Но что мне сделать, что б ты так же думала о них?

      О стихах твоих?!

      Да… Они без качества, наивные, местами злые,

      По большей части все пустые.

      Не всё ль равно, что тёти говорят в гостиных?

      Не всё ль равно, что говорят?!

      Их кровью нацарапать на Кремле,

      Чтоб понравились тебе?

      Ладно. Начнём сначала.

      Что делать, что б ты их хотя бы почитала?

      Украсть свидетельства Скрижали?

      Где бы ни лежали?

      Писать на них,

      Что б мил тебе был стих?

      И богохульства в этом, право, нет.

      Любой вопрос – Его о том же был ответ:

      Любовь и прочие дела.

      (Ведь так? Память же не подвела?)

      Не всё ль равно, что тёти говорят в гостиных?

      Не всё ль равно?!

      В какой-то миг я помню твой чуть недовольный взгляд!

      И плюшевым мне показался ад…

      А как же вкусно ела тортик ты!

      Порой шутила голосом мечты.

      Хотелось целиком кафе купить.

      Пить кофе, пить.

      Слушать, слышать лишь тебя.

      Смотреть, дышать, чашкою звеня.

      Постой. Я не безумен.

      Вполне разумен.

      Быть может, каплей более, чем все вокруг.

      Не страшно, если той же каплей менее вдруг.

      Каждое словечко взвесил и отмерил,

      Прежде чем бумаге я его доверил.

      Не всё ль равно, что тёти говорят?!

      А самое забавное во всей той встрече,

      Поди не было вовек наивней плана в белом свете:

      Твоё желание разочаровать меня.

      О милое, прекрасное дитя!

      (Надеюсь ты простишь сей тон, эпитет и меня)

      Неужто думала, что я не вижу для кого? О ком пишу стихи?

      Не Пикассо, не Казимир,

      Но я попробую и словом нарисую целый мир,

      Лишь бы был тебе он нужен!

      IV Очередная нетленка

      К чему поэт действительно прислушивается

      – это к языку, именно язык диктует ему

      следующую строчку

      И.Бродский

      Слушая всё то, что говорила,

      Старался, чтоб память ничего не забыла.

      А мысли: