«Муля, не нервируй меня!» Шаржи. Афоризмы. Рисунки. Фаина Раневская

может смотреть, как другие работают.

* * *

      Жизнь вовсе не прожита зря хотя бы потому, что на моих ошибках смогут поучиться. Если бы люди еще учились на чужих ошибках!..

* * *

      «Капризы» и придирки Раневской перед спектаклем вовсе не были действительно капризами, она панически боялась сыграть плохо, боялась забыть слова, сфальшивить. А ведь Раневской в день премьеры спектакля «Правда – хорошо, а счастье лучше» было уже восемьдесят шесть лет!

      Однажды, услышав сказанное себе вслед: «Великая старуха», Раневская резво (насколько возможно) обернулась и поправила говорившую:

      – С первым согласна. Со вторым нет!

      Чуть подумала и вздохнула:

      – Впрочем, и с первым тоже… До величия мне еще играть и играть.

      Это не было кокетством, она прекрасно знала цену сделанному, но еще лучше тому, что не сделано.

      Три грации нашего театра.

* * *

      – Этот актер так бездарен, что зрители нас просто освищут! – стонет режиссер.

      Раневская «успокаивает»:

      – Еще и аплодировать будут.

      – За что?!

      – Его героя убивают в первом акте. Зрители останутся довольны.

* * *

      – У Завадского в театре были три сестрицы. Верка Марецкая – ткачиха, я Бабариха, а Орлова хоть Гвидона и не родила, но по заморским странам все время болтается.

      – А почему вы-то Бабариха?

      – Из-за жопы.

* * *

      Как заполнить полупустой зал перед спектаклем? Просто пересадить туда со сцены половину актеров.

* * *

      – Вы счастливый человек? У вас столько поклонников, такая популярность…

      – Разве в этом счастье? Счастье – это когда ты нужна, а когда, кроме Мальчика в тебе никто не нуждается, разве это может быть счастьем?

      Мальчик – собака Раневской, дворняга, которую она подобрала на улице больной и выходила.

* * *

      – Чем вы недовольны, Фаина Георгиевна? – спрашивают Раневскую после спектакля. – Вон какие аплодисменты и цветов горы.

      Она по-стариковски ворчит:

      – Привыкли успех наградами и горами цветов мерить. А он вот тут, – показывает на сердце. – Сердцем чую, что во втором акте в двух фразах сфальшивила, но зрители добрые, сделали вид, что не заметили…

      Таков был ее спрос с себя, потому что не только зрители, но актеры, игравшие вместе с Раневской на сцене, никакой фальши в ее игре не заметили. Да и была ли эта фальшь?

* * *

      – Фаина Георгиевна, вас так любят зрители!

      – Не меня – моих героинь. За ними меня никто не видит.

* * *

      В наших магазинах черной икры нет потому, что ее никто не пытается купить. Зачем же завозить то, что не спрашивают?

* * *

      Новая актриса, попавшая в театр по протекции, не блещет не только талантами, но и фигурой. Марецкая возмущенно шепчет Раневской:

      – Боже мой, какие у нее ноги короткие!

      Раневская добродушно:

      – Ничего страшного, до земли же достают…

* * *

      Раневская, задумчиво изучая вывески в Ленинграде «Ленрыба», «Ленмясо», «Ленобувь»:

      – А