Пуд соли на сердечную рану. Татьяна Луганцева

через три и как-то сразу, чему способствовали обнаружение чужих трусиков под супружеским ложем, наглый взгляд супруга в ответ на вопрос, откуда они взялись, и случайно подслушанный разговор двух мужчин-коллег в ординаторской.

      – Так жалко Глафиру! Такая достойная женщина, человечище с большой буквы, замечательный хирург! Я и представить рядом с ней ни одного мужика не могу, никто недостоин, все мелковаты как-то. И возле нее пригрелся такой подонок! Он же просто топчет ее! Почему она ничего не видит? – возмущался хирург Валерий Николаевич.

      – А так всегда и бывает. Порядочным, приличным людям достаются такие вот типчики. Он же изменяет ей налево и направо! Даже тут, в больнице, пока встречал жену, уже всех медсестер переметил. Стыд какой… Но Глафире не буду говорить, не хочется расстраивать человека, – отвечал анестезиолог Максим Юрьевич.

      Тогда-то и поплыло изображение больничного коридора перед глазами Глаши. Она в этот день не смогла прооперировать ребенка и вечером устроила Дмитрию «разбор полетов». Поначалу супруг отпирался, изворачивался как уж, а потом, припертый к стенке репликой Глаши, что она ему скальпелем отрежет все его хозяйство, как только он заснет, рассказал всю правду. Потом долго и нудно просил прощения, но безрезультатно. Тогда Дима собрал вещи и ушел, сказав на прощанье:

      – Хорошая ты баба, Глаша, но дура! Не знаешь, что мужику надо!

      – Потому что мужика рядом не было, – ответила она и захлопнула за ним дверь.

      Она так резко разорвала отношения, потому что поняла: если этого не сделать, покоя ей не будет. Мысли о новых возможных изменах мужа заставят ее нервничать и все время его проверять, а значит, ей будет трудно работать. А работа для Глафиры была делом святым. В душе она переживала развод очень тяжело, как очередной собственный крах, как доказательство своей несостоятельности.

      – Я плохая женщина… некрасивая… – говорила Глаша подруге.

      – При чем тут красота? Это он бабник! И от Мерилин Монро мужики уходили! – пыталась успокоить ее Настя.

      Но Глафире, и так полной комплексов, был нанесен непоправимый удар. Глаза у нее совершенно потухли, плечи опустились, и мужчины как вид полностью перестали ее интересовать.

      – Я каланча… – стала она копаться в себе.

      – Ты просто высокая.

      – Я худая, даже костлявая…

      – Ты стройная, – не теряла терпения подруга.

      – Я совсем некрасивая…

      – Ты очень красивая! – заверила ее Настя.

      – У меня маленькая грудь…

      – Это не главное, уж поверь мне.

      – Я никому не нравлюсь…

      – Да ты не смотришь ни на кого! Как ты это можешь проверить?

      – Я плохая женщина…

      – С чего ты взяла? Со слов одного козла? Ты жизни-то не знаешь! Нечего себя хоронить заживо! Ты – молодая, полная сил женщина, так и не познавшая