Старый город. Андрей Гречко

сожжённой бумаги. Портрет как ни в чем не бывало висел на своем месте.

      Все еще будучи не на шутку испуганным, Крягу хотел спрятать его обратно под пол, но по какой-то ему самому непонятной до конца причине не решился.

      Портрет выглядел очень внушительно на фоне прочего бедного интерьера, и Крягу вдруг почувствовал невиданное ему ранее благоговение перед ним и страх одновременно.

      Он не мог найти объяснения произошедшему ночью, за исключением того, что с ним произошел некий нервный припадок на фоне всего, что он испытал в последнее время. Недоедание, плохой сон, постоянная борьба с угрызениями совести, творческий кризис. Все это вместе вылилось в упадок сил, думал он.

      Сегодня было воскресенье, и надлежало сходить в церковь. Крягу начал было передвигать сундук, но мысли путались, его тошнило. Он так и оставил сундук посреди кабинета и, обмотав шею длинным шерстяным шарфом, поспешил скорее на утренний молебен.

      Причащался он обычно в соборе Вознесения Господня, который располагался в конце его улицы. По грязной размытой от ливня дороги, шлепая калошами, Крягу ступал замаливать грехи.

      Тесный контакт с окружающей средой действовал на него угнетающе. Взгляды прохожих пугали – в них ему чудились укор и обвинения. «Мы все про тебя знаем, каким бы опрятным и чистым ты ни старался казаться», – словно шептали они. Крягу опускал глаза и шел дальше, таща за собой вину за свои деяния и груз прошедших дней.

      Выйдя с церковной службы, он не почувствовал облегчения, как обычно. Неизбежность чего-то страшного и непоправимого все сильнее разрывала его изнутри.

      Он решил немного пройтись, чтобы успокоиться.

      Однако окружавший его Кишинев сегодня выглядел иначе. Всегда такой благосклонный к своим жителям, этим промозглым утром город выглядел мрачным и чужим. Чем дальше Крягу шел по тихим улочкам, тем сильнее ощущал страх и неизвестность, затаившиеся в каждом дворике одноэтажных построек.

      И тут у ткацкой лавки он столкнулся с женщиной. Их взгляды встретились. Это была Иляна Граур.

      Крягу узнал ее первой. Быстро отводя взгляд и поворачиваясь спиной, он заметил, что она задумалась, как будто что-то вспоминая.

      Он не успел уйти, как она крикнула:

      – Вы! Это же вы!

      Крягу засеменил прочь, не оборачиваясь.

      – Постойте же! – продолжала кричать ему вдогонку Иляна. – Ведь вы же тоже были у художника в те дни, когда он помер! Теперь я вас вспомнила!

      Крягу хотелось унести ноги как можно скорее, но Иляна увязалась за ним и не отставала.

      – Вы ведь рассказали полиции все, что знаете, да? Они просили меня припомнить всех господ, кто приходил к хозяину в последнее время. А вот про вас я только сейчас вспомнила, как увидала здесь… Господи, как же жаль господина Шмидта…

      Она продолжала причитать, тогда как Крягу проклинал себя во всю, что оказался у этой чёртовой лавки! Эта встреча и то, что говорила сейчас эта глупая женщина, могли стоить ему очень дорого! Нужно было во что бы то ни стало заставить