Красное платье. Элиз Вюрм

не правда ли? Свят… Мы все святые, даже если грешники!

      Молодой человек взял свою чашечку с Эспрессо – он не прикоснулся к шампанскому.

      – Я самый грешный из святых – я верю в благо! Я верю в то, что благо это не добро.

      Мэй растерялась, Океанос… да, Океан! Море развалин, и развалины моря!

      «Я верю в то, что благо это не добро»…

      – Вы любите маяки? – Вдруг спросил ее он. – Я – да, Бог светит Человеку только в бурю!

      – Бог?

      – Умирающим издалека все кажется Богом.

      Мэй захотелось сказать ему, и мне казалось…

      – Я подумал, что жениться на женщине, не интересующейся своей матерью, было бы неумно.

      Океанос отпил кофе.

      – Как жаль, что я не могу обидеться на вас. – Сказала ему она.

      Он заглянул ей в глаза.

      – Почему? Не можете…

      Мэй тоже заглянула ему в глаза.

      – Потому, что это я бросила ее, а не она меня.

      Океанос удивился, нахмурился.

      – Почему?!

      Она подумала, смотря на него, когда этот мужчина красивее, когда улыбается? Или когда хмурится?

      – Почему, Мэй?!

      Он требовал ответа.

      Мэй подумала, от меня уже давно никто ничего не требует…

      – Я сказала ей, если ты желаешь мне добра, оставь меня в покое!

      Они долго ехали в молчании, и вдруг Океанос сказал:

      – Почему?! Почему?!

      Мэй удивилась, ему, словно было больно…

      – Почему вы бросили своего ребенка, Мэй?!

      Она посмотрела на него, ни один мужчина не поймет женское сердце, ни один! Так стоит ли объяснять?!

      – Давайте все забудем?! Я – Мэй Смит, рада знакомству…

      – Я понравился вам, да, Мэй!?

      Океанос усмехнулся, смотря на дорогу перед ними.

      – Вы испугались.

      Он улыбнулся, так, словно ему это понравилось.

      – Как я вас понимаю! Я тоже не люблю тех, кто мне нравится!

      Глава 2

      Позже, на пароме, Мэй сидела в салоне для пассажиров, и ей хотелось пойти к этому мальчишке…

      Она спросила себя, чего ты хочешь? Разругаться с ним? Или сказать ему «прости»?

      Она подумала, и то, и другое.

      Мэй включила свой iPod и Depeche Mode «Enjoy the Silence», закрыла глаза.

      Она всегда ругается с теми, кого хочет оттолкнуть. Она разругалась со всеми кто знал Астона, она даже предала их дочь!

      Мэй не выдержала, встала, ноги понесли ее словно крылья. Она вспомнила «Птицей Гермеса меня называют, крылья свои пожирая сам себя укрощаю».

      Мэй подумала, Бог отнял у человека крылья, но дал ему ноги, и мы летаем, по земле, ползком…

      Он был на корме, стоял в стороне от толпы.

      Увидев его, Мэй вспомнила как Дэйв пел «Наслаждение остается,

      Так же как и боль»…

      Она подумала, да, из-за этого все так … страшно, нас преследует полиция Правды!

      Мэй подошла к нему.

      – Мистер Вентури?

      Океанос посмотрел на нее. Вновь этот взгляд, который она увидела, когда он встречал ее в аэропорту – грустный и спокойный. Так смотрят те, кто смирился. Она видит этот взгляд, когда смотрит на себя в зеркале.

      – Что вы хотели, Мэй?

      Мэй