Дикое поле. Дмитрий Владимирович Каркошкин

хохот.

      После небольшой паузы, дав противнику прийти в себя, Валет негромко проговорил:

      – Ты чё как приведёный? Не бзди, здесь все свои.

      Тут же он снова перешёл в атаку и нанёс целую серию ударов, постепенно ускоряя темп. По мере ускорения Демид всё меньше успевал думать и анализировать и всё больше поддавался общему ритму движений, доверяя рефлексам и памяти своего тела, которое отлично знало, что нужно делать. Пробыв с минуту в глухой обороне, он наконец почувствовал в себе уверенность и даже больше, ощутил радость битвы. Постепенно его движения стали более скупыми и точными, он начал с лёгкостью отбивать все удары, которые, уже не церемонясь, обрушивал на него противник, и, войдя во вкус, начал сам атаковать.

      – Во, Котяра разошёлся! Гляди, как шерсть дыбом встала! – восторженно заорал Семён.

      – Эй, Дёмка! Вдарь ему, чтоб с него карты посыпались! – веселился другой казак.

      Чем глубже наш герой погружался в боевой транс, тем сильней менялся звук самого боя, звон железа стал тоньше, чище и чаще, а иногда и вовсе превращался в шелест, потому как умелый фехтовальщик перестал бить по клинку противника, а скользящими движениями лишь менял траекторию ударов и не останавливаясь, переходил в контратаку. Такая техника боя была возможна благодаря полному слиянию со своим оружием, как будто не сталью, а рукой, он касался сабли противника, плавно уводя её в сторону. Тело само знало когда нужно присесть, когда подпрыгнуть, а приходилось и прыгать, пару раз уже Валет делал выпады по ногам и там было не до «скольжения», в общем наш герой так уверенно себя почувствовал, что у него появилось ощущение абсолютной безопасности поединка и собственной неуязвимости. Казалось не существует никакого способа, чтобы кто-то смог достать его клинком.

      – Пырни его! Пырни! – снова раздалось в толпе.

      – Нихай тоже кровью умоется!

      Валет рубился по простому, он не владел такими изысками фехтования как Демид, и старался компенсировать это скоростью и натиском, осыпая противника сериями ударов сверху, снизу, сбоку, по ногам, делая выпады в грудь, пытаясь пырнуть, как уже не раз советовали из толпы. Неопытному человеку со стороны могло бы даже показаться что Валет побеждает, настолько яростны были его атаки, однако всем окружающим уже было ясно чем закончится поединок. Когда каторжанин сделал очередной выпад, Демид каким-то змеиным движением сабли проскользил вдоль его клинка и упёрся остриём ему под ребра, чуть было его не поранив, благо сабля была тупая.

      – Я ж говорил пырять надо! – не унимался тот же голос.

      – Да найди ты себе уже бабу, родной! Её и будешь пырять! – задорно ответил ему кто-то.

      Толпа взорвалась хохотом, а когда все утихло, послышались уважительные замечания:

      – А знатно Котяра бьётся.

      – Лютого наука.

      – Мастерство не пропьёшь.

      – И дурманом не прожрёшь!

      Как зачарованный стоял Демид, обливаясь потом и глупо улыбаясь. Как пение райских птиц, слушал он грубые комплименты