Тать на ваши головы. Екатерина Боброва

по божественной воле открывались пути в другие миры».

      Я вскинула брови: что, простите?

      «Порталы после ритуалов открывались, – раздраженно пояснила веревка, – знаешь, торговля там, обмен, делегации и прочая ерунда двуногих».

      Кивнула. Ну да. Ерунда, на которой держится благополучие многих граждан и основа власти. Казну-то надо пополнять, а пошлины – один из источников дохода.

      «Но эти глупцы решили прекратить богам служить да порталы лишь по их воле открывать. Сами захотели. Ну и начали строить, хм, собственный портал».

      Нормальное такое стремление к самостоятельности. Ведь ритуал – это не просто слова. Это еще и делать что-то надо. Свечку там зажечь, поклоны отбить, помолиться душой, что тоже труд. А здесь? Боги могли и жертву требовать. Человеческую. Так что местных я никоим образом не осуждаю, но, похоже, у бедолаг ничего не вышло. Революции против богов заканчиваются плохо: тут не со своими воевать.

      «Боги осерчали, и швах этот, что успели возвести в центре города, уничтожили».

      С центром они, конечно, погорячились. Надо было где-то в сторонке, подальше, строить, чтобы минимизировать риски.

      «Рвануло та-а-ак… – Веревка закачалась, в шипящем голосе зазвучало наслаждение, меня аж передернуло. – Что треснула оболочка мира».

      Ох, апокалипсис местного масштаба.

      «И поменялись куски местами. Четыре туда ушло, четыре сюда пришло. Был Айсвал, стал просто Город, потому как не смогли договориться, и каждый называет его по-своему».

      Н-да, наказали так наказали. Причем сразу и своих и пришлых.

      – Погоди, а местных вообще не осталось?

      «Осталось. Вначале много было, а потом пришлые объединились и уничтожили бо́льшую часть. Ты же трущобница, должна про серую зону знать».

      Что значит трущобница?

      – Бывшая, – процедила.

      У меня и дом есть, и семья.

      Однако следы прежнего города я видела лишь здесь, а в трущобах такое чувство, что в чистом поле строили. Озвучила свои сомнения.

      «Так жилище уничтожают вместе с обитателями. Слышала: мой дом – моя сила? Хотя откуда тебе знать». – И передо мной покачались с откровенной жалостью.

      А я… Сидела и переваривала суровость местных зачисток. Вместе с обитателями.

      – А этот почему цел? – обвела рукой вокруг.

      «Загородный он, потому и уцелел, – просветила меня веревка, – знать тут временами жила, после уже синие на свободные места селиться стали».

      – Синие? – переспросила глухо, голос отказывал после вываленных на меня новостей. Это не история мира, а триллер какой-то.

      «Синие, белые, зеленые и красные. И не спрашивай почему, – опередила мой вопрос веревка, – хлябь знает откуда они эти цвета взяли».

      Понятно, что кому-то нет дела до человеческой глупости. Зато теперь понятна разношерстность серой зоны и ворота для белых… гм, в смысле, для жителей с пропиской… ведущие в Город, куда нам с бабулей вход воспрещен.

      Мы поселились в пригороде, который вроде как и к синим относится, но при этом вне городской