Почему плакал Пушкин?. Александр Лацис

проступала «портретность». Затем наиболее узнаваемые приметы убирались, правка продвигалась от частных подробностей к явлению, от случая к сущности.

      Вот почему в черновых вариантах яснее проступают черты хладного и лукавого честолюбца. И вот почему ради большей наглядности в части строк – они выделены – мы будем цитировать не последнее, а начальное начертание оды-инвективы.

      Кто снидет в глубину морскую,

      Покрытую недвижно льдом?

      Кто испытующим умом

      Проникнет бездну роковую

      Души коварной? Думы в ней,

      Плоды подавленных страстей,

      Лежат погружены глубоко,

      И замысел давнишних дней,

      Быть может, зреет одиноко.

      Как знать? Но чем Мазепа злей,

      Чем сердце в нем хитрей и ложней,

      Тем с виду он неосторожней

      И в обхождении простей.

      Как он умеет самовластно

      Сердца привлечь и разгадать,

      Умами править безопасно,

      Чужие тайны разрешать!

      С какой доверчивостью лживой,

      Как добродушно на пирах

      Со старцами старик болтливый

      Жалеет он о прошлых днях,

      Свободу славит с своевольным,

      Поносит власти с недовольным,

      С ожесточенным слезы льет,

      С смиренным шутит и поет…

      Немногим между тем известно,

      Что гнев его неукротим,

      Что мстить и честно и бесчестно

      Готов он недругам своим;

      Что он и мелочной обиды

      С тех пор как жив не забывал,

      Что далеко надменны виды

      Честолюбиво простирал;

      Что он не ведает святыни,

      Что он не помнит благостыни,

      Что он не любит ничего,

      Что кровь готов он лить как воду,

      Что презирает он свободу,

      Что нет отчизны для него.

      На поэму отозвался заключенный в Динабургской крепости лицейский друг, поэт, декабрист Вильгельм Кюхельбекер. Он понял, оценил и по мере возможности сказал в отосланном из заключения письме, что «Полтава» есть поступок – политический, гражданский, справедливый:

      «Престранное дело письма: хочется тьму сказать, а не скажешь ничего. – Главное дело вот в чем: что я тебя не только люблю, как всегда любил; но за твою “Полтаву” уважаю, сколько только можно уважать… Вокруг тебя люди, понимающие тебя… так же хорошо, как я – язык китайский. Но я уверен, что ты презираешь их глупое удивление наравне с их бранью, хотя они и делают у нас хорошую и дурную погоду».

      А что писал о «Полтаве» «делающий погоду» Булгарин?

      В своем критическом разборе он утверждал, что в поэме нет исторической достоверности, и через каждый столбец восклицал: «Читатель не может этому верить!», «Этому верить не можем и не будем».

      Неприятие поэмы Булгариным лишний раз доказывало, что Пушкин достиг своей цели.

      Какие бури бушевали в душе поэта?

      Во имя