Двое в заброшенном доме. Элизабет Хейтер

здесь ты в безопасности.

      – Я и не боюсь.

      Однако по ее взгляду он понял, у нее на душе кошки скребут. Она верила, что он и Андре ее защитят. Лучше чем ничего, но он хотел больше. Намного больше.

      – Отчего, по-твоему, на суде он ни слова не сказал в свою защиту? – Челси прервала размышления Скотта об их отношениях.

      Он постарался поймать нить разговора. Сейчас не важно, окажется ли снова в его постели женщина, о которой он мечтал весь прошедший год. Он здесь на службе. И не вправе отвлекаться на что-то личное.

      – А на какую защиту он мог рассчитывать? Кого-то разжалобить своим психическим расстройством, чтобы его признали душевнобольным?

      – Не знаю. Мог хотя бы посетовать на превратности судьбы. Наверняка вызвал бы хоть какую-то симпатию. Кроме того, он отважно воевал. Товарищи погибали на его глазах. Адвокат говорил о психическом расстройстве, а он молчал.

      – Я был только на части судебного процесса, – напомнил он Челси. Коннорсу следовало рассказать о своей роли в событиях того дня. Он не слушал адвоката, который говорил о его нездоровье и жизненных трудностях. Скотт заподозрил неладное. Кто-то что-то недоговаривал. – И видел, что глаза Коннорса словно остекленели. Он был явно не в себе. Может, адвокат не хотел давать ему слово, чтобы он не наговорил лишнего себе во вред.

      – Тем не менее.

      – Нам необходимо узнать, что им движет сейчас. – Не так уж важно, почему Коннорс молчал год назад, надо понять, почему теперь ищет Челси.

      – Может, ему хочется еще кого-то во всем обвинить. Год назад он ополчился на военных. А теперь моя очередь.

      По мнению Скотта, это абсурд, но он не был переговорщиком или специалистом-криминалистом.

      – Завтра позвоню Элле. Может, у нее появятся какие-то идеи.

      – Хорошая мысль. А почему не позвонить сейчас?

      – Челси, – Скотт посмотрел на часы, – уже за полночь.

      – Элла – сова, разве нет? В любом случае она сейчас в Академии.

      – Позвоню ей завтра.

      Челси его ответ не очень понравился, но она кивнула и встала.

      – О'кей.

      Когда она повернулась к двери, Скотт ее остановил.

      – Если уж мы заговорили о его мотивах, позволь кое о чем спросить. – Он понимал, что не следует об этом говорить, но очень хотел все узнать. – Почему тебе не удалось вовлечь Коннорса в переговоры?

      Она резко обернулась; он, вдруг осознав свою бестактность, восхитился ее огненным взглядом. В гневе она была намного красивее себя потухшей и разочарованной.

      – Еще одна загадка. Не в твоих правилах так быстро сдаваться.

      – Ты меня не знаешь. – Сжав зубы, она шагнула к нему, на ее тонких руках напряглись мускулы.

      – Что ж, я об этом догадывался. А что же с твоей любимой работой? Я имею в виду, почему для тебя так важны именно переговоры?

      Он думал, она предложит ему не совать свой нос, куда не следует, или просто пошлет подальше, но она спросила:

      – А ты зачем пошел на службу в ФБР? – Она кипела от ярости, и он понял, что зашел слишком далеко. – Может,