Биофилософия риска. Кумулятивный диалог. И. А. Ашимов

смыкания проблем, касающихся неживой природы, с социологическими, психологическими, морально-этическими вопросами. Между тем люди хотят чего-то, что они себе не очень внятно представляют. Некоторые придерживаются учения о бессмертии (иммортализм), о метемпсихозе, реинкарнации, палингенезисе, переселении душ, клонированного двойника и т. д.

      12-я стратегия – понимание мира не только как саморазвивающейся целостности, но и как нестабильного, неустойчивого, неравновесного, хаосогенного, неопределенностного. При исследовании развивающегося мира надо «схватить» два его взаимосвязанных аспекта как целое: стабильность и нестабильность, порядок и хаос, определенность и неопределенность [И. Пригожин, И. Стенгерс,1994,1999]. А это значит, что признание неустойчивости и нестабильности в качестве фундаментальных характеристик мироздания требует соответствующих методов и приемов исследования, которые не могут не быть по своей сущности диалектическими.

      Неустойчивость может выступать условием стабильного и динамического саморазвития, которое происходит за счет уничтожения, изъятия нежизнеспособных форм; устойчивость и неустойчивость, оформление структур и их разрушение сменяют друг друга. К сожалению, наука «работает» на негативном фоне – усиление роли желания, воли и власти. Если раньше интерес к предмету, необходимый для совершения научных открытий, выводился за рамки исследования, а познание истины считалось абсолютной ценностью, то сейчас ситуация изменилась. Несмотря ни на какие нравственные запреты, формулируемые, скажем, противниками клонирования человека, воля как сочетание желания и власти делает эти исследования неизбежными, точно так же, как многие другие медицинские и биологические исследования тормозятся фармацевтическими компаниями, не заинтересованными в выходе из употребления каких-либо препаратов.

      Корпоративная логика часто приводит к перекосам в промышленных разработках и фундаментальных исследованиях. Важной чертой научных исследований стала мода на те или иные темы, которая может определяться в том числе, а то и в основном, вопросами конъюнктуры и финансирования. Таким образом, ценностный подход в познании вовсе не означает единого и цельного представления об антропологизации, гуманизации и гуманитаризации в науке. Напротив, центр тяжести решений о том, чему быть в науке, а чему нет, перемещается от конкретных ученых и академических институтов к властным структурам, к уполномоченным органам этой власти, могущим оказать влияние на науку насколько она обладает этой властью (скажем, в научно-инновационной и научно-индустриальной сфере, где она часто может открыто диктовать свои условия).

      Антропологизация научных подходов означает не их опору на идею абстрактного человека или человечность вообще, а, напротив, на диверсификацию и распределение научного целеполагания между субъектами желания и силы как