Первородная для вампира. Алия Шакирова

впрочем, характерное для его племени. Он не спешил предаваться унынию, редко эмоционально реагировал на что бы то ни было.

      – Ему ввели серебряную пыль! Прямо в вену! Он умирает!

      Новость буквально сражала наповал. Но Эффлер предпочитал поспешному приступу паники размеренную попытку справиться с ненастьем. Прежде чем расстраиваться, переживать, психовать, как истеричка Аннабель, надо испробовать все варианты спасения и выяснить обстоятельства.

      – Как это?– поразился громила-германец, без слов последовавший за сестрой в покои Создателя.

      – Это все Бернард, будь он неладен!

      – Сын казненного вампира? За открытое надругательство над десятью человеческими женщинами?– уточнил Эффлер. – Надеюсь, ты оторвала ему голову?

      – Разумеется!– почти возмущенно ответила Аннабель, словно иных вариантов наказания не существовало в природе.

      Тем временем, оба миновали длинный каменный коридор, в конце которого располагались комнаты Гервасия.

      Глава клана Мессер лежал на широкой дубовой кровати, жесткой, напоминающей древнему германцу о походах и сражениях, но все же достаточно большой для любых самых изощренных сексуальных игр.

      Эффлер не первый раз лицезрел вампира, отравленного серебряной пылью, посему вид создателя не стал для него чем-то ужасающим. Кожа рыжего и веснусчатого наполовину германца, наполовину уроженца еще какого-то племени – Гервасий предпочитал не распространяться об этом – посерела. Кое-где покрылась трещинами, напоминающими расколы на сухом асфальте. Голубые глаза стали тусклыми. При росте метр восемьдесят в свои времена Гервасий считался едва ли не великаном. Сейчас же, казалось, мускулистое тело создателя Эффлера усохло, стало тоньше.

      Гервасий не напоминал глыбу как его первый сын, скорее эдакого атлета, с которого впору писать картины. Простое лицо его было довольно миловидным для мужчины и даже привлекательным. Впрочем, сейчас синие прожилки под глазами отнюдь не украшали уже раздетого Гервасия, едва прикрытого тонкой простыней. Абсолютно все вампиры, пострадавшие от серебряной пыли, как создатель громилы-германца, от боли орали благим матом. Гервасий же не издал ни звука. Лишь тяжело вдыхал время от времени, с хрипом выталкивая наружу кровавую пыль. Воин остается воином и на смертном одре. Именно за это Эффлер уважал создателя и даже преклонялся перед ним.

      – На Равнину? – спросил громила-германец, игнорируя истерику Аннабель, причитающую у постели создателя так, будто тот уже умер.

      – Да! – прохрипел Гервасий.

      Эффлер с вампирской скоростью понесся из замка, сквозь лес, обогнул два человеческих города и очутился в легендарном для своего мира месте.

      Равнина, так называли этот луг местные.

      Здесь располагался вход в другое измерение, в мир великих магов – первородных, властелинов стихий. Они приходили в соседнее пространство, поворожить, за какими-то артефактами, подпитаться от энергий.