Кадота: Остров отверженных. Лисавета Челищева

и затихающий рокот двигателя звучал в моих ушах как биение собственного сердца. Когда в небе забрезжили первые лучи рассвета, я увидела, что мы встали перед неприметным форпостом посреди бесплодной пустыни.

      Сол заглушил двигатель. Повернувшись ко мне, он изобразил на лице лукавую усмешку.

      – Пора тебе уснуть, куколка. На этот раз как следует.

      Меня предупредило лишь мелькнувшее движение в периферийном зрении. Как вдруг к моему лицу прижали пахучую влажную тряпку. Удушливый лекарственный привкус ворвался в мои ноздри, несмотря на мои отчаянные попытки задержать дыхание.

      Мои чувства начали размываться, темные пятна застилали зрение.

      Как только я поддалась неизбежному, грязная ухмылка Сола запечатлелась на моем витающем сознании.

…

      Я обнаружила себя дезориентированной в какой-то серой комнате, лишенной всех удобств, кроме нескольких лавок и старых истертых покрывал.

      Меня охватило беспокойство: я с трудом подсчитала людей, которые спали на скудных койках, некоторые из них были в лучшем состоянии, чем остальные.

      Это была не простая комната, – настоящая карцерная камера. Холодная и угрюмая. Десять человек, включая меня, были заперты внутри – мне даже не нужно было осматривать массивную дверь, чтобы понять это. Вероятность того, что она откроется свободно, была ничтожнее, чем тонкое стеклянное окошко над ней.

      Нахлынули воспоминания: о трагической ночи, о размытых фигурах гончих. Это все было похоже на кошмарный сон.

      Запястье почему-то сильно зудело, словно обожженное. Я попыталась рассмотреть, в чем дело, но было слишком темно, чтобы что-либо разглядеть.

      Пока я лихорадочно соображала, что делать дальше, тишину наполнил гулкий звук чьих-то шагов. Звук отдавался в коридоре снаружи, заставляя других пленников ворочаться во сне.

      Когда дверь приоткрылась со звуком, из груди вырвалась непроизвольная молитва в надежде, что это не Сол. Но судьба распорядилась иронично: это был не он. Это был Макс.

      Он безучастно начал рутинный осмотр узников, проверяя их состояние и… Их запястья?

      Когда его взгляд упал на цепь вокруг моих кистей, в его тульских карих глазах что-то промелькнуло – неузнаваемое, но чувствительное. И тут произошло нечто неожиданное.

      Со знающей улыбкой, которую наполовину скрывала усталость, он опустился на колени рядом со мной. Когда он щелкнул чем-то на пульте, я почувствовала, что мои запястья стали легче: я была свободна.

      – …Почему? – хриплые слова сорвались с моих губ.

      Макс быстро заставил меня замолчать, приложив палец к губам.

      – Шшш! Пойдем… – он протянул руку, и я мимолетно вспомнила, как в последний раз он так поступил, чтобы помочь мне подняться с колен. Что-то в нем заставляло меня довериться ему.

      Не отпуская мою руку, он закрыл за нами дверь. Щелчок замка эхом отозвался в темноте коридора, лишь свет его фонарика указывал на путь дальше.

      С удивительной