Лучшие годы Риты. Анна Берсенева

Как только Рита ушла из Минздрава и открыла первую собственную фирму – тогда она занялась поставками в Москву немецких тонометров и глюкометров, – то разместила ее в доме на улице Чехова и в том же доме, в коммуналке, сняла себе комнату для житья.

      Улицу Чехова вскоре переименовали в Малую Дмитровку, вернув ей, таким образом, историческое название – Рита не считала это правильным, ей жалко было чеховского имени, но пусть, – и с тех пор вокруг этой Малой Дмитровки стала крутиться вся ее жизнь.

      Фирма работала успешно, и вскоре Рита купила себе квартиру рядом, в Старопименовском переулке, который соединял Малую Дмитровку с Тверской.

      Она уже подумывала сделать ремонт в этой квартире – наконец-то в своей собственной! – и увеличить размеры офиса своей фирмы, но тут грянул дефолт девяносто восьмого года. О расширении офиса пришлось забыть, да и о самой фирме тоже – она разорилась. Естественно, пришлось забыть и о ремонте: три года после дефолта Рита ходила в своей квартире по стеночке, опасаясь, что старинная лепная розетка, расположенная вокруг люстры, обрушится ей на голову. Но продать аварийную квартиру в центре и купить что-нибудь более пригодное для жилья хотя бы в том же Медведкове – такую возможности Рита исключала категорически.

      С упорством, присущим ей так же естественно, как способность дышать, она выстраивала, выстраивала и выстроила наконец новую свою жизнь – с новой фирмой и с квартирой, обновленной настолько, что ее тоже можно было считать новой.

      Розетку вокруг люстры Рита, укрепив, оставила: во-первых, настоящая старина, а во-вторых, напоминает о трудном пути к успеху.

      Ну и офис со временем увеличился, само собой. У нее работали шесть сотрудников, не могли же они тесниться в одной комнатке. То есть могли бы, конечно, куда бы делись, но Рита не считала это правильным.

      В свой офис на Малой Дмитровке из своей квартиры в Старопименовском и шла она на следующий день после возвращения с Менорки.

      На сердце у нее лежала тяжесть, и это было понятно: отпуск отпуском, но за деловыми новостями Рита и на Менорке не переставала следить.

      Новости не обнадеживали. Рынок медицинского оборудования падал, скукоживался, как брошенная Иваном-царевичем в печку шкурка Царевны-лягушки. И никаких признаков, никаких даже слабых намеков на улучшение впереди не просматривалось.

      Ритин офис был на первом этаже, а на одном из следующих – на каком именно, она точно не знала, – жил после революции архитектор Шехтель. Каждый раз, входя в подъезд, Рита думала: сколько домов он в Москве построил, каких прекрасных домов, а дни свои пришлось заканчивать в убогой коммуналке. Несправедливость даже не столько возмутительная – справедливость ли правит миром вообще? – сколько отвратительная в своей мелочности.

      В шехтелевские времена, да, наверное, и много позже на месте Ритиного офиса тоже была квартира. С тех пор сохранилась и прихожая, и длинный коридор, в который выходили двери комнат, и кухня в конце коридора. Кухня была самым светлым помещением – в ней Рита устроила свой кабинет.

      И