Лучшие годы Риты. Анна Берсенева

засмеялась Рита.

      – А если дальнего, то это называется «розовый шум», – ответил он.

      И стал объяснять еще про неравномерное затухание высокочастотных и низкочастотных составляющих; этого Рита уже совсем не поняла.

      Сейчас те его слова вспомнились болезненно и ярко. Вдруг оказалось, что белый шум захлестнул ее жизнь. Ее единственную жизнь, которая до сих пор простиралась перед нею одним лишь бесконечным обещанием счастья.

      Ей хотелось подняться и уйти с детской площадки, где они сидели вдвоем, облепленные тополиным пухом. Или не хотелось?.. Этого Рита уже не понимала.

      – Почему он ничего мне не сказал? – с тоской проговорила она. – Я ведь была в это время в Москве. Мы могли бы встретиться.

      Она не стыдилась этих слов, этой тоски, этой своей слабости. Вряд ли именно перед Гриневицким не стыдилась, просто не могла сейчас чувствовать вообще ничего, и стыда тоже.

      – Это же понятно, – сказал Митя.

      – Что – понятно? – не поняла Рита.

      – Почему встречаться с тобой не стал. Что бы эта встреча дала? Стыд только. А стыд не каждому по силам.

      Это была правильная мысль. Странно, что она ей самой не пришла в голову. Хотя и не странно… В ее нынешнем состоянии слишком малую роль играл разум.

      – Ты в Полиграфический поступила? – спросил Митя.

      – Нет, – ответила Рита.

      – Провалилась?

      – Не стала поступать.

      – Понятно…

      «Что тебе понятно?! – чуть не крикнула она. – Мне самой – ничего! Я не знаю, как мне теперь жить…»

      Вот это было главное. Как ей теперь жить? Не куда поступать, не где работать, не что вообще делать – а как жить?

      Рита боялась, Митя скажет, чтобы она не расстраивалась и что поступит, мол, в следующем году. Что на это отвечать?

      Но он ничего не сказал. Они учились вместе с первого класса и знали друг друга так, что никакой необходимости в дежурном сочувствии не было.

      – Ты сейчас домой? – все-таки спросил он.

      – Нет, – машинально ответила Рита. – Потом.

      – Ну ладно.

      Митя поколебался немного – остаться, уйти? Но, наверное, понял, что она не хочет сейчас никого видеть. Или к Ирке поспешил. Все-таки он ее обидел тем, что домой отослал.

      Когда Митя ушел, Рита тоже поднялась с лавочки. Невозможно было сидеть на детской площадке на виду у всего дома. Да еще того и гляди дождешься, что мама выглянет в окно и позовет ужинать.

      При мысли о еде Риту чуть не вывернуло наизнанку.

      Она вышла со двора и пошла по улице к реке.

      Речные откосы были покрыты одуванчиками. В лучах заката они светились, как яркие лампочки.

      «Какой он был?» – глядя на одуванчики, подумала Рита.

      Эта мысль пришла ей в голову так неожиданно, что сначала показалась даже странной. Что значит – какой был Игорь?

      Но в следующую минуту она поняла, что в самом деле этого не знает. Или не помнит? Во всяком случае, не понимает.

      «Он казался мне необыкновенным. Почему? – думала она. – В первый день он сказал