Тётя дяди Фёдора или Побег из Простоквашино. Эдуард Успенский

И тепло, и сторожить удобно.

      – Ага. И все ноги у тебя над головой от снега отряхивают и от песка. И всё это тебе на голову сыплется. Нет, ты сам там живи, если ты такой изобретательный.

      Тут дядя Фёдор вмешался:

      – Матроскин, ты не прав. Пусть Шарик клеит что хочет. Мы так договорились жить, чтобы каждому было хорошо. Мы все должны друг друга любить.

      – Верно, – согласился кот. – Если мы друг другу уступать не будем, у нас не дом будет, а коммунальная квартира. Склочная.

      И ещё он добавил практические соображения:

      – Дядя Фёдор, сколько от него шума, от нашего Шарика! Стоит только какой-нибудь собачке в деревне тявкнуть, он такой гам поднимает, что мы до потолка подпрыгиваем. А в будке ему звукоизоляция не позволит так шуметь.

      Шарик сразу взялся за дело. Достал кисть малярную из сарая, сварил из крахмала ведро клея кисельного типа и начал ящики клеем мазать и друг к другу прислонять.

      Ящики лёгкие, весёлые, яркие. И работа лёгкая, весёлая, яркая. Если делать её аккуратно. А Шарик всё делал тяп-ляп. Сначала настелил картонно-ящичный пол, потом картонно-ящичные стены, потом из реек, которые Матроскин приготовил для ремонта забора, сделал обрешётку для крыши и тоже обклеил ящиками. Дом вышел сикось-накось, но очень яркий и симпатичненький.

      Тут уже и вечер наступил, звёзды высыпали на небо, как веснушки. Вымотанный Шарик как стоял на картонном полу, так и спать свалился, а клеевую кисть под голову подложил.

      Глава вторая. Телеграмма

      Утром чуть свет почтальон Печкин пришёл. И давай калитку дёргать. Раньше он смело во двор проходил, на крыльцо и в дверь стучал, а теперь он стал телёнка Гаврюшу побаиваться.

      Он калиткой хлопает, стучит по ней, а его никто не слышит. Все спят ещё. Тогда он стал кричать:

      – Стук-стук! Дзинь-дзинь! Ба-бах! Блям-блям! Вам телеграмма пришла!

      Никакой реакции. Только Гаврюша к калитке подошёл – стал почтальоном Печкиным интересоваться.

      Печкин опять кричит:

      – Эй, вы! Дзинь-дзинь! Вам телеграмма пришла!

      Ничего.

      – Так ведь и голос сорвёшь! – сказал Печкин. – А у меня голос не казённый!

      Гаврюша прислушался. Услышал слово «голос» и как замычит: «Му-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у»

      Не зря с ним Шарик работал.

      А голос у него был не такой, как у почтальона Печкина, дохленький. У Гаврюши голосище был как у электрички. Он полдеревни зараз на ноги поднимал.

      Шарик наконец проснулся… и сразу понял, что на него электричка несётся! Он как подпрыгнет вместе с полом, к которому приклеился! Как бросится бежать!

      Свой картонный домик он в секунду разметал и, весь коробками обклеенный, по шпалам бежать бросился. С рогом на голове (это кисть была для клея).

      Сначала он спросонок вокруг домика обежал. Потом назад повернул, к почтальону Печкину направился.

      Теперь уже Печкин перепугался:

      – Инопланетяне! Роботы! До нас добрались!

      И